Он был бы рад пойти с вами».Большой мужчина поднял голову. Квадратное смуглое лицо, глубоко изрезанное морщинами, и малюсенькие голубые глаза выглядели так, будто обычно он пребывал в хорошем настроении. Сейчас они ничего не выражали. Он сказал удивительно мягким голосом островитянина: «Я был бы рад показать даме, как ловить рыбу».«Очень мило с вашей стороны. Возможно… можно в среду?»«Среда – свободный день. – Даугал Макре наклонил голову. – Да, действительно». Говоря, он удваивал все "с", но я уж не буду в письменном виде изображать его акцент.«Большое спасибо».«Куда вас записать?» – спросил майор.Мистер Макре сказал: «Пожалуйста, к реке Камасунари, верхний район. Если мы и там не поймаем ни одной рыбы, то это будет уж совсем плохой день. – Он выпрямился и поднял хорошо почищенную внушительную шляпу с полями. – А сейчас я должен отправляться, а то опоздаю в церковь. Доброго вам дня, хозяйка. Доброго дня, мистер Персимон».Он ушел в серое утро, а я смотрела вслед. Этот тривиальный разговор был моим первым знакомством с очаровательно простой вежливостью коренного островитянина, с естественным, но почти царственным умением держать себя. Тихий мужчина произвел на меня очень сильное впечатление. Даугал Макре. Отец Гезы… Я кивнула майору Персимону и пошла к запоздалому завтраку.
Я боялась (и полагаю, довольно глупо) очередной встречи с Марсией, поэтому обрадовалась, что ее нет в столовой. Прежде чем я налила первую чашку кофе, мимо окна проехала большая кремовая машина и затормозила перед входом. Почти немедленно Марсия, очаровательная и очень городская, в великолепном голубом наряде поспешно вышла из отеля. Красивый молодой человек в форме усадил ее на переднее сиденье и очень заботливо укрыл пледом. Машина тронулась.Я выпила кофе и пожалела, что у меня нет утренней газеты. Тогда я могла бы притвориться, что не вижу Николаса, который, не считая Губерта Гея, был единственным, кто сидел в столовой. Но поднялся и подошел к моему столу не он, а Губерт Гей.Его странные веселые шажки заставили меня вспомнить о резиновых мячах Марсии, а еще о самонадеянной малиновке. Круглый растянутый алый пуловер оживлял и без того веселый зеленый твидовый костюм. Лицо тоже круглое, с маленьким тонким ртом и бледными голубыми глазами, посаженными в массе разбегающихся морщин. Изящные руки, большое золотое кольцо с черным камнем. Он улыбнулся и сверкнул золотом зубов. «Мисс э-э-э Брук? Меня зовут Гей».«Здравствуйте», – пробормотала я вежливо.«Надеюсь, вы не возражаете, что я подошел поговорить, мисс Брук, но дело в том… – он задумался и посмотрел немного застенчиво, – дело в том, что я хочу попросить вас об одолжении».«Конечно», – мне было очень интересно, что за этим последует.«Видите ли, – продолжал он все с тем же застенчивым комическим выражением лица, – видите ли, я – Вольный».«Вы что?» – спросила я пораженно.«Вольный».«Мне так и показалось, что вы это сказали. Но…»«Это мой псевдоним. – Алый пуловер заметно округлился. – Я – писатель Вольный».«А, понимаю! Писатель… Но как умно с вашей стороны, мистер Гей. Э-э-э, романы, не так ли?»«Книги о путешествиях, мисс Брук. Я приношу красоту к каминам, это то, что кладут на коврики, вы знаете. К вам, к вашему креслу я приношу славу английского пейзажа. И шотландского. Вот почему я здесь».«Понимаю. Собираете материал?»«Совершаю прогулки. Я хожу на прогулки, а потом с помощью карт пишу о них. Затем я отмечаю их буквами А, Б или В в зависимости от трудности и помечаю одной, двумя или тремя звездочками в зависимости от того, насколько они значительны».«Как… оригинально, – сказала я неубедительно, чувствуя, что Николасу все слышно. – Должно быть, на это уходит много времени».«Это чрезвычайно легко, – сказал откровенно Губерт Гей. – То есть, если умеешь писать, как я. У меня всегда была в какой-то мере сноровка. И это хорошо окупается».«Я посмотрю ваши книги», – пообещала я, и он поклонился.«Пришлю вам одну, непременно. Последняя называлась „Прогулка в Сомерсете“. Она бы вам понравилась. В действительности, это не книги, если правду говорить, а брошюры. Думаю, самая лучшая из всех —»Блуждание в Уэльсе''. Я вам ее тоже пришлю".«Большое спасибо».Затем я заметила у него в руке старый ''Татлер" и "Сельскую жизнь'! Он положил оба журнала на стол и прижал указательным пальцем. «Здесь я видел ваши фотографии. Это же вы, не так ли?»«Да».Он листал страницы «Сельской жизни», пока не нашел снимка. Это, конечно, оказалась я в твидовом костюме с парой красивых ирландских сеттеров, фотография Давида Гальена.Гей посмотрел на меня, внезапно снова застеснявшись. «Я фотографирую для моих книг, – сказал он неуверенно. Я ждала, чувствуя себя довольно беспомощно. Николас встал и принялся лениво искать в карманах табак. Гей сказал поспешно: – Когда геологи фотографируют скалу, они ставят молоток, чтобы показать масштаб. А я думаю, что когда буду фотографировать Куиллин, я бы хотел… поставить даму, чтобы видно было, как высоки скалы и как они далеко. – Николас улыбался, я это скорее чувствовала, чем видела. Гей посмотрел на меня поверх великолепно скомпонованной рекламы и задумчиво заявил: – А вы фотогеничны, очень фотогеничны…»Николас сказал небрежно: «Вы бы лучше узнали, какую цену она берет. Думаю, очень дорого».Гей посмотрел на него, затем снова на меня с легким наивным смущением. «Мне… бы… не следовало?»Он выглядел таким смущенным, так нетипично готовым отступить, что я забыла о собственном смущении и возможном апоплексическом ударе Гюго. Я с яростью посмотрела на Николаса: «Мистер Драри пошутил. Конечно, если хотите, можете меня сфотографировать, мистер Гей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55