Аркадий СТРУГАЦКИЙ
ПОДРОБНОСТИ ЖИЗНИ НИКИТЫ ВОРОНЦОВА

- Это не мысли, - отвечает художник, - это мимолетные
настроения. Вы сами видели, как они рождались и как
исчезали. Такими мыльными пузырями, как эти настроения,
можно только удивлять и забавлять глупых ребятишек, вроде
вашей милости.
Д.И.Писарев.

ХОЛОСТЯЦКИЙ МЕЖДУСОБОЙЧИК
Так случилось, что дождливым июньским вечером одна тысяча девятьсот
семьдесят восьмого года на квартире довольно известного в Отделе культуры
ЦК писателя Алексея Т. загремел телефонный звонок. Взявши трубку, Алексей
Т. к удовольствию своему обнаружил, что звонит стариннейший его приятель,
ныне уже следователь городской прокуратуры Варахасий Щ. Между ними
произошел примерно следующий разговор.
После обмена обычными, не очень пристойными приветствиями,
восходящими к студенческим временам, Варахасий спросил:
- Твои еще на юге?
- Через неделю возвращаются, - ответил Алексей. - А что?
- А то! Я своих баб тоже в Ялту отправил. Три часа назад. Может,
повидаемся? Холостяцкий междусобойчик, ты да я. Тряхнем стариной?
- Прямо сейчас?
- А чего ждать? Случай-то какой!
Алексей Т. оглянулся на распахнутое окно, за которым с низкого от туч
неба лило, плескало и рушилось.
- Случай - это, конечно, да, - сказал он. - Только льет же ливмя... И
в дому у меня хоть шаром покати, а магазины уже...
- Ни-ни-ни, - закричал Варахасий. - У меня все есть! Гони прямо ко
мне! И не боись, не растаешь...
Так они сошлись на кухне в уютной трехкомнатной квартире в Безбожном
переулке, и раскрыты были консервы (что-то экзотическое в томате и масле),
и парила отварная картошка, и тонкими лепестками нарезана была салями
финского происхождения, и выставлены были две бутылки "Пшеничной" с
обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется... Что еще надо
старым приятелям? Так это в жилу иногда приходится - загнать жен с
детишками на лазурные берега, а самим слегка понежиться в
асфальтово-крупноблочном раю.
После первой об этом поговорили писатель Алексей Т. с мокрыми
волосами и в варахасинском халате на голое тело и следователь Варахасий Щ.
в шортах и распахнутой рубашечке, умиленно поглядывая друг на друга через
стол под плески и прочие водяные шумы снаружи.
После второй, опустошив наполовину банку чего-то в томате и обмазывая
маслом картофелину, Алексей Т. объявил, что вообще-то большинству людей
вполне довлеет девятнадцатый век и даже восемнадцатый, а двадцатый век им
непонятен и ужасен, они его просто не приемлют. Проглотив картофелину, он
даже высказал предположение, будто бамовцы, что бы там ни говорилось, в
сущности, в глубине души движутся теми же побуждениями, что казаки Ермака
Тимофеевича и Семена Дежнева.
Хлопнули по третьей, и Варахасий признал, что в какой-то степени
готов с этим согласиться. Он предложил взять хотя бы его тещу. Старуха
пережила первую мировую войну, революцию, гражданскую войну, разруху и
голод, затем террор, затем Великую Отечественную и так далее. Она
принадлежит к поколению, принявшему на себя всю тяжесть чудовищного удара
двадцатого века. И конечно же, как ей понимать и как ей не ужасаться? Но с
другой стороны...
После четвертой Варахасий предложил проиллюстрировать свою мысль
наглядным примером и включил роскошный цветной телевизор, установленный на
специальной подставке в углу кухни. По-видимому, давали что-то вроде
концерта зарубежной эстрады. Выступали немцы. Дюжина девиц в чрезвычайно
сложно устроенных бюстгальтерах и в длинных панталонах с кружевами ниже
колен размахивала ягодицами вокруг клетчатого молодого человека,
распевавшего про любовь... Ах, это немецкое, неизбывное со времен
Бисмарка, нагло-благонамеренное! Вертлявые девицы в панталонах и клетчатые
пошляки, а за ними - мрачная харя под глубокой железной каской. Абахт! И
выпученные солдатские зенки, как у кота, который гадит на соломенную
сечку.
Алексей Т. зарычал от ненависти, и Варахасий торопливо выключил
телевизор. Он признал, что этот пример неудачен, и открыл вторую бутылку.
Но все равно, упрямо сказал он, много есть людей, которые живут и мыслят
категориями двадцатого века, и таких становится все больше с каждым днем,
и число их с приближением конца двадцатого века увеличивается по экс...
экспо... в общем, в геометрической прогрессии.
("По экспоненте, - выговорил наконец он, разливая по пятой. - Черт, я
совсем нить потерял. О чем бишь мы?")
Держа перед собой стопку, как свечу, Алексей Т. мрачно провозгласил,
что самое омерзительное в мире - это культ силы. Именно поэтому
отвратителен оккупант. Шайка хулиганов, напавшая на улице на беззащитного
прохожего, - это те же оккупанты. За их погибель! В утешение ему Варахасий
сейчас же рассказал, как была ликвидирована хулиганская группа, долгое
время бесчинствовавшая в Сокольниках, а Алексей Т., чтобы не ударить лицом
в грязь, поведал Варахасию, как одного сотрудника Иностранной комиссии
уличили в краже бутылок с банкетного стола.
Неудержимо надвигалась меланхолия, и после шестой Алексей Т. попросил
Варахасия спеть. Варахасий отказываться не стал, спеть ему давно уже
хотелось. Он сходил в кабинет за старой своей, испытанной семиструнной и
сказал, усаживаясь поудобнее:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2