.. Я поставил чемодан и надел темные
очки.
Из всех солнечных городов, в которых мне довелось побывать, этот был,
наверное, самым солнечным. И совершенно напрасно. Было бы гораздо легче,
если бы он оказался пасмурным, если было бы грязно и слякотно, если бы
этот павильон был серым, с цементными стенами и на мокром цементе было бы
нацарапано что-нибудь похабное. Унылое и бессмысленное - от скуки. Тогда
бы, наверное, сразу захотелось работать. Обязательно захотелось бы, потому
что такие вещи раздражают и требуют деятельности... Все-таки трудно
привыкнуть к тому, что нищета может быть богатой... И поэтому нет обычного
азарта и не хочется немедленно взяться за дело, а хочется сесть в один из
этих автобусов, вот в этот красный с синим, и двинуть на пляж, поплавать с
аквалангом, обгореть, покидать мяч с ребятами или отыскать Пека, лечь с
ним в прохладной комнате на полу, вспомнить все хорошее, и чтобы он
спрашивал меня про Быкова, про Трансплутон, про новые корабли, в которых я
сам теперь плохо разбираюсь, но все же лучше, чем он, и чтобы он вспомнил
про мятеж и хвастался шрамами и своим общественным положением... Это будет
очень удобно, если у Пека высокое общественное положение. Хорошо, если бы
он оказался, скажем, мэром...
Ко мне неторопливо приблизился, вытирая губы платочком, смуглый
полный человек в белом, в круглой белой шапочке набекрень. Шапочка была с
прозрачным зеленым козырьком и с зеленой лентой, на которой было написано:
"Добро пожаловать". На мочке правого уха у него блестела серьга-приемник.
- С приездом, - сказал человек.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Добро пожаловать. Меня зовут Амад.
- А меня - Иван, - сказал я. - Рад познакомиться.
Мы кивнули друг другу и стали смотреть, как туристы рассаживаются по
автобусам. Они весело галдели, и теплый ветерок катил от них по площади
окурки и мятые конфетные бумажки. На лицо Амада падала зеленая тень
козырька.
- Курортники, - сказал он. - Беззаботные и шумные. Сейчас их развезут
по отелям, и они немедленно кинутся на пляж.
- С удовольствием прокатился бы на водных лыжах, - заметил я.
- В самом деле? Вот никогда бы не подумал. Вы меньше всего похожи на
курортника.
- Так и должно быть, - сказал я. - Я приехал поработать.
- Поработать? Ну что ж, к нам приезжают и для этого. Два года назад к
нам приезжал Джонатан Крайс, писал здесь картину. - Он засмеялся. - Потом
в Риме его поколотил какой-то папский нунций, не помню фамилии.
- Из-за этой картины?
- Нет, вряд ли. Ничего он здесь не написал. Здесь он дневал и ночевал
в казино... Пойдемте выпьем что-нибудь.
- Пойдемте, - сказал я. - Вы мне что-нибудь посоветуете.
- Советовать - моя приятная обязанность, - сказал Амад.
Мы одновременно наклонились и взялись за ручку чемодана.
- Не стоит, я сам...
- Нет, - возразил Амад. - Вы гость, а я хозяин... Пойдемте вон в тот
бар. Там сейчас пусто.
Мы вошли под голубой тент. Амад усадил меня за столик, поставил
чемодан на пустой стул и отправился к стойке. Здесь было прохладно,
щелкала холодильная установка. Амад вернулся с подносом. На подносе стояли
два высоких стакана и плоские тарелочки с золотистыми от масла ломтиками.
- Не очень крепкое, - сказал Амад, - но зато по-настоящему холодное.
- Я тоже не люблю крепкое с утра.
Я взял стакан и отхлебнул. Было вкусно.
- Глоток - ломтик, - посоветовал Амад. - Глоток - ломтик. Вот так.
Ломтики хрустели и таяли на языке. По-моему, они были лишние.
Некоторое время мы молчали, глядя из-под тента на площадь. Автобусы с
негромким гулом один за одним уходили в садовые аллеи. Они казались
громоздкими, но в их громоздкости было какое-то изящество.
- Все-таки там слишком шумно, - сказал Амад. - Отличные коттеджи,
много женщин - на любой вкус, море рядом, но никакой приватности. Думаю,
вам это не подойдет.
- Да, - согласился я. - Шум будет мешать. И я не люблю курортников,
Амад. Терпеть не могу, когда люди веселятся добросовестно.
Амад кивнул и осторожно положил в рот очередной ломтик. Я смотрел,
как он жует. Было что-то профессиональное в сосредоточенном движении его
нижней челюсти. Проглотив, он сказал:
- Нет, все-таки синтетика никогда не сравняется с натуральным
продуктом. Не та гамма. - Он подвигал губами, тихонько чмокнул и
продолжал: - Есть два превосходных отеля в центре города, но, по-моему...
- Да, это тоже не годится, - сказал я. - Отель тоже накладывает
определенные обязательства. И я не слыхал, чтобы кто-нибудь мог написать в
отеле что-нибудь путное.
- Ну, это не совсем так, - возразил Амад, критически рассматривая
оставшийся ломтик. - Я читал одну книжку, и там было написано, что ее
сочинили именно в отеле. Отель "Флорида".
- А, - сказал я. - Вы правы. Но ведь ваш город не обстреливается из
пушек.
- Из пушек? Конечно, нет. Во всяком случае, не как правило.
- Я так и думал. А между тем замечено, что хорошую вещь можно
написать только в обстреливаемом отеле.
Амад все-таки взял ломтик.
- Это трудно устроить, - сказал он. - В наше время трудно достать
пушку. Кроме того, это очень дорого: отель может потерять клиентуру.
- Отель "Флорида" тоже потерял в свое время клиентуру. Хемингуэй жил
там один.
- Кто?
- Хемингуэй.
- А... Но это же было так давно, еще при фашистах. Времена все-таки
переменились, Иван.
- Да, - сказал я. - И в наше время писать в отелях не имеет смысла.
- Бог с ними, с отелями, - сказал Амад. - Я знаю, что вам нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9