)
Михаил поднимает письмо.
Михаил (переводит Белинскому). «Ты в самом деле негодяй. Прощай…» Мне пора. Увидимся в Премухине – ты должен познакомиться с сестрами. (Выходит вслед за Натали.)
Промежуточная сцена: 1836 г
Пианино. Станкевич играет в четыре руки с Любовью. Он бросает играть и резко встает.
Станкевич. Любовь! Я должен вам сказать! В ваше отсутствие я был…
Любовь (помогает ему). На Кавказе.
Станкевич…Будто в огне. Вы у меня не первая. Я стою перед вами… оскверненный.
Любовь. Вы не должны об этом говорить.
Станкевич. Должен, должен – мне так больно в груди, что мои губы касались другой!
Любовь (пытаясь понять). Груди?
Станкевич (ошарашен). Губ, других губ. (Подозрительно.) А что, Михаил рассказывал?…
Любовь. Нет! В вас я нашла отражение своей внутренней жизни.
Станкевич. Я прощен?
Любовь. Николай, ведь и я не пришла к вам незапятнанной.
Станкевич. О моя милая…
Любовь. Но по сравнению с нашей возвышенной любовью что может значить какой-то поцелуй в беседке.
Станкевич (подпрыгивает). Он вам рассказал! О Боже!
Любовь. Нет!
Станкевич. Кто же тогда?… Священник!
Любовь. Нет! Нет!
Станкевич. Тогда что вы имеете в виду?
Любовь. Барон Ренн поцеловал меня в беседке!
Станкевич. Ох! Я тоже целовался в беседке. Но мне не понравилось.
Любовь. Мне тоже не понравилось. Там и было-то всего два поцелуя.
Пауза.
Станкевич. Где?
Любовь. В беседке.
Пауза. Кажется, что они сейчас поцелуются. Он теряет решительность, садится и снова начинает играть.
Декабрь 1836 г
Крошечная комната Белинского с одним окном. В окружающем ее большем пространстве угадывается прачечная, с ее паром, чанами и сушащимся бельем. На заднем плане слышен шум прачечной – белье, ворочающееся в чанах, льющаяся вода…
В комнате небольшая кровать, бюро, за которым пишут стоя, обтрепанная кушетка, на которой вперемешку лежат книги и свертки, и дровяная печка. На полу стопками лежат газеты, журналы и бумаги рядом с примитивным умывальником и ночным горшком.
На кровати лежит Катя, молодая женщина, в одежде и в пальто.
Слышны шаги Белинского, поднимающегося по лестнице. Он входит, неся в руках всякий деревянный мусор, подобранный на улице для печки. Он не ожидает встретить здесь Катю, которая садится на кровати при звуке его шагов. Она испугана, пока не увидела, что это он.
Белинский. Катя… Я думал, ты уже не вернешься. Я беспокоился.
Катя. Я так напугалась. Полиция приходила с обыском.
Белинский. Я знаю.
Катя. Я боялась, что они снова придут.
Белинский кладет дрова для топки рядом с печкой.
Белинский. Я затоплю, когда станет холодно.
Катя. Они даже в печке искали.
Белинский. Они себя прилично вели с тобой? Не оскорбляли?
Катя. Кого, меня?
Белинский (меняет тему). Ну, раз ты ничего такого не заметила… Они для допроса приходили. Надеждина отправили в ссылку. Чаадаев под следствием. (Смеется.) Цензор лишился своих трех тысяч в год. Говорят, что он пропустил статью Чаадаева за карточной игрой.
Катя. Тебя не было дольше, чем ты обещал… Почему ты мне не писал?
Белинский. Ты же неграмотная.
Катя. Ну и что.
Белинский. Ты права. Прости. Что же ты делала, когда кончились деньги?
Катя. Свои драгоценности продавала.
Белинский. Нет, надеюсь, что нет. (Он обнимает ее и ласкает через одежду.) Нет, все на месте. (Целует ее.)
Катя. Как там было, куда ты ездил?
Белинский. Там была… семья. Удивительная. Я, конечно, знал, что бывают семьи. У меня у самого была семья. Но я и не представлял, что такое может быть.
Катя. Ты мне привез что-нибудь?
Белинский. И само это место, Премухино. Представь, раннее свежее утро: все чирикает и квакает, посвистывает и плещется, будто природа беседует сама с собой; и закат дышит – живой, как пламя… Там понимаешь, что Вечное и Универсальное может быть реальнее, чем твоя обыденная жизнь, чем эта комната и весь мир, замерший за ее окнами. Там начинаешь верить в возможность спасения и жизни там, в вышине, под покровом Абсолюта.
Катя (у нее не хватает терпения слушать). Ты можешь мне по-человечески рассказать, как там было?
Белинский. Ужасно.
Он сдается и начинает всхлипывать. Катя, расстроенная и встревоженная, обнимает его и держит, пока он не приходит в себя.
Катя. Ничего… ничего… Ну что ты?
Белинский (оправляется). Не учись грамоте, Катя. Слова все только путают. Они выстраиваются как им угодно, безо всякой ответственности за обещания, которые не могут выполнить, и делай с ними что хочешь! «Объективный мир – это пока бессознательная поэзия души». Что значат эти слова? «Духовный союз прекрасных душ, достигающих гармонии с Абсолютом». Что это значит?
Катя. Я не знаю.
Белинский. Они ничего не значат, а ведь я понимал их так ясно!
Слышно, как Михаил топает по ступеням и кричит «Белинский!» сердитым голосом.
Катя, без малейшей подсказки или беспокойства, натягивает на себя одеяло. Видно только ее лицо.
Михаил вламывается с письмом в руке.
Михаил. Так, давай уж объяснимся!
Белинский. Может быть, ты сядешь?
Михаил. Здесь не на чем сидеть, и я не собираюсь задерживаться.
Белинский. Тебе не понравилось мое письмо.
Михаил. Мне не нравится, когда мне читают лекцию о предмете, о котором ты не имел бы никакого понятия, если бы мы со Станкевичем не перевели его для тебя и не взяли бы тебя в ученики. Мне не нравится, когда сопливый копеечный рецензент располагается у меня в доме и начинает читать мне нотации о моем поведении, будто я коллежский асессор какой-то. Когда он оскорбляет моих родителей и строит глазки моей сестре, которая может выбирать женихов среди лучших людей губернии.
Белинский пошатывается, как от удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72