Зайдя в кабинет, Александр Петрович первым делом распахнул окно и снял фуражку. Потом открыл бутылку боржома, налил в стакан себе, Юле, жестом предложил ей выпить и, отхлебнув несколько глотков сам, сел в кресло за маленький столик.
Юля ожидала, что отец в первую очередь начнет расспрашивать ее о результатах испытаний. Но генерал не спешил с этим вопросом и заинтересовался совершенно иным.
– Так, говоришь, Владимир Георгиевич обещал приехать? А когда? -начал он разговор.
– Время не уточнял.
– Очевидно, раньше второй половины дня не выберется, - решил Кулешов. - Ну а что еще он говорил? Хвалил нас? Ругал?
– Не было ни того, ни другого. Интересовался кое0какими подробностями. А в одной из последних бесед спросил: сами-то мы довольны этой работой?
– Ну и что ты ответила?
– Сказала, что в эту систему вложены три года напряженного труда. Что, в конце концов, заказ министра мы выполнили в срок.
– Не то, Юля, - неодобрительно покачал головой Кулешов. - Сколько мы возимся с этой штукой, ему отлично известно и без тебя. Надо было обратить его внимание на то, что мы применили в системе ряд оригинальных конструкторских решений. Вот что очень важно!
– Это он и сам отметил…
– Сам? Что же ты тогда молчишь? - взметнул брови Кулешов. - Ведь именно об этом я тебя и спрашиваю. Уж раз он что-то отметил, это неспроста. Это очень важно. Ачкасов не последний человек в министерстве. С его мнением считаются.
Сказав это, Кулешов откинулся на спинку кресла и, похлопав себя по карманам тужурки, достал спички. Потом протянул руку к коробке, стоявшей на его большом столе, вытащил из нее сигару, взял ножницы, обрезал у сигары кончик и закурил. Все это он проделал не торопясь, степенно, с выражением глубокой задумчивости на лице. Юля пристальнее вгляделась в лицо отца, и ей вдруг почему-то стало жаль его. То ли потому, что сегодня она особенно ясно увидела набрякшие у него под глазами мешочки, заметила, как еще ниже сползли его щеки, глубже залегли борозды над переносицей и весь он стал почему-то очень похож на нахохлившегося воробья. То ли потому, что он, вместо того чтобы решать сейчас действительно серьезные и важные вопросы, связанные с ее командировкой, занимается выяснением самой, как ей показалось, настоящей ерунды.
– Ну а еще что? С чем еще приехала? - прервал неожиданно мысли Юли Кулешов.
– Еще? - Юля решила сразу начать с главного. - Система, отец, по-прежнему нуждается в серьезной доработке.
Кулешов выпустил из рта густое облако дыма.
– В серьезной? - переспросил он.
– Именно так.
– Чье это мнение?
– Испытателей.
– И только?
– Мое. - И, видя, что Кулешов оставил ее добавление без всякого внимания, добавила: - Ачкасова.
– Он так и сказал?
– Почти. Сказал, что идем мы правильно. Но ходим пока что где-то около.
Кулешов срезал с сигары пепел о край пепельницы.
– Все карточки замечаний я привезла с собой. Тебе будет интересно просмотреть их.
– Очень, - согласился Кулешов.
– Они здесь, со мной.
– Сдай в отдел. Пусть их зарегистрируют и доложат мне. Я не только просмотрю, я их изучу. А недоделки, дочка, найти можно во всем.
– Ты так спокойно об этом говоришь, будто ждал неудачи! - откровенно заметила Юля.
Кулешов покачал головой.
– Неудачи не может быть, - проговорил он. - Могут быть лишь отдельные недоработки. И вот их я не исключал никогда. Электроника - дело сложное. Проторенных путей в ней нет. Наращивать не с чего. Модернизировать нечего. Каждый узел, каждую деталь приходится создавать заново. Но разве можно при этом все абсолютно предусмотреть? Все предвидеть? Ошибки, недочеты, промахи в нашей работе неизбежны отчасти и потому, что на протяжении целого ряда лет, когда в мире уже существовала атомная бомба и электронно-вычислительные машины, мы упорно в угоду чьему-то непониманию объективных законов технического прогресса, или, я бы сказал, попросту невежеству, повторяю, упорно продолжали щелкать на счетах. Ты знаешь, о чем я говорю. И знаешь, что теперь мы предпринимаем гигантские усилия, чтобы наверстать упущенное. Но пока мы его наверстываем, ошибки, к сожалению, еще будут совершаться там, где по времени их уже и не должно быть. Вот что я имел в виду, дочка, когда говорил, что не исключал недоработок в нашей системе. Посмотрим, что они собой представляют. Давай контрольные замеры.
– Я не привезла замеров, отец…
– Не понимаю, - поднял глаза на Юлю Кулешов.
– Во время испытаний был сломан прибор и уничтожена лента с записью. Мне удалось привезти лишь записи командира роты.
Кулешов медленно поднялся из-за стола и так же медленно подошел к Юле. Теперь он уже совсем не был похож на воробья. Лицо его, казалось, окаменело. Юля рассказала ему все, что произошло на танкодроме. Кулешов слушал молча. Но когда Юля снова упомянула о записях Кольцова, Александр Петрович взорвался.
– Нюни вы там распустили, милая! - расхаживая по кабинету, сердито крикнул он. - При чем тут его записи? Кому они нужны? Что он, этот твой капитан, понимает?
– Он в прямом смысле побывал с нашим прибором в огне, - попыталась заступиться за Кольцова Юля.
Но Кулешов и слышать ничего не хотел.
– А кто просил его туда лезть? - гремел его бас.
Юля промолчала.
– А завтра он в воду сорвется. Скажет, что и под водой "Сова" ничего не видит. А ты все будешь слушать? Да где это видано: три года ученый коллектив бьется над важнейшей научной проблемой, воплощает ее в конце концов в жизнь, а командир роты одним махом, видите ли, решает, что это никуда не годиться! Да ты бы лучше спросила его: а вы, любезный товарищ капитан, все ручки у прибора как надо крутите, разобрались вы в нем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22