Гедда Люкс уже не могла оторвать своего взора от Престо, и она начала
смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче.
Как будто повторялась вчерашняя "сцена у окна" дочери короля с мейс-
терзингером. Но там все было нарочно, - так, по крайней мере, думала
Люкс, - а здесь страдания и чувства мейстерзингера были самые настоящие.
Гедда понимала всю неуместность и оскорбительность для Тонио ее смеха,
но ничего не могла поделать с собой. А Престо как будто даже обрадовался
этому смеху.
- Смейтесь! Смейтесь! - кричал он. - Смейтесь так, как вы еще никогда
не смеялись! Смейтесь! Страшный уродец Антонио Престо будет вам говорить
о своей любви.
И он говорил. Он кривлялся самым невероятным образом. Он пустил в ход
весь свой многообразный арсенал ужимок и гримас.
Люкс смеялась все больше, глубже, сильнее. Этот смех уже походил на
истерический припадок. Гедда корчилась на диване в припадке смеха и умо-
ляюще смотрела на Престо. На глазах ее были слезы. Прерывающимся от сме-
ха голосом она проговорила с трудом:
- Перестаньте, прошу вас!..
Но Престо был неумолим и неистощим. Люкс задыхалась, обессилела, поч-
ти теряла сознание. Она схватилась руками за судорожно вздымающуюся от
смеха грудь, как человек в жесточайшем припадке астмы...
- Люди беспощадны к безобразию, пусть же и безобразие будет беспощад-
но к красоте. Моя душа почернела, как черный скорпион, и стала злее зло-
го горбуна, - кричал Престо.
Гедда Люкс поняла, что он хочет убить ее смехом Глаза Люкс расшири-
лись от ужаса. Руки ее тряслись, она теряла сознание.
Собрав всю силу воли, Гедда протянула руку к звонку, стоящему на сто-
лике возле дивана, и позвонила. Вошла горничная и увидела, что госпожа
ее смеется мелким, захлебывающимся смехом, глядя на Престо. Горничная
также посмотрела на него и вдруг схватила себя за бока, как будто ужас-
ные колики сразу огнем прожгли ее внутренности, и, присев на пол, засме-
ялась неудержимым смехом. Увы, она так же была во власти Тонио, как и ее
хозяйка.
К Гедде Люкс никто больше не мог прийти на помощь...

ТВОЙ НОС - ТВОЕ БОГАТСТВО
Гофман сидел в глубоком кожаном кресле и курил трубку, когда в комна-
ту вбежал Престо с воспаленными после бессонной ночи глазами, обветрен-
ным лицом и возбужденный более обыкновенного.
- Я ждал вас до трех часов ночи, - сказал Гофман.
Гофман нередко жил по нескольку дней на вилле Престо, находящейся не-
далеко от киностудии мистера Питча и К° Известный кинооператор Гофман
был тенью Престо Он следил за каждым движением, каждым новым поворотом
киноартиста, чтобы переносить на пленку самые оригинальные позы и наибо-
лее удачные мимические моменты в игре подвижного лица. Тонио и Гофман
были большими друзьями.
- Где вы пропадали? - спросил Гофман, пуская изо рта клубы дыма.
- Я только что от Гедды Люкс. Кажется, я убил ее смехом.
- Это ваша специальность, - не придавая особого значения словам Прес-
то, сказал Гофман.
- Да, да... За грехи отцов я награжден этим проклятием.
- Почему же проклятием, Тонио? Это прекрасный дар Смех - самая ценная
валюта. Так было всегда.
- Да, но чем вызывается этот смех? Можно смешить людей остроумными
мыслями, веселыми рассказами. А... Я смешу своим безобразием.
- Леонардо да Винчи сказал, что великое безобразие встречается так же
редко, как и великая красота. Он с особенной заботливостью разыскивал
всюду людей, отличающихся исключительным безобразием, и зарисовывал их
лица в свой альбом. А вы... вы... в сущности, даже не так уж безобразны.
Необычайный комизм вызывается не столько вашей внешностью, сколько про-
тиворечием величия чувств вашей души с мизерностью телесной оболочки и с
этими жестами картонного паяца. Вы прекрасно зарабатываете, пользуетесь
колоссальным успехом.
- Вот, вот, это самое. Величие чувств! Ах, Гофман, в этом все мое
несчастье. Да, я человек возвышенных чувств, но с телом кретина. Я глу-
боко несчастен, Гофман. Деньги... слава - все это хорошо, пока добива-
ешься их. Любовь женщины... Я получаю сотни писем в день от "поклонниц"
со всех концов света. Но разве любовь руководит моими корреспондентками?
Их привлекает мое богатство, моя слава. Это или сентиментальные старые
девы, или продажные душонки, которым надо богатство и которые жаждут
проявить свое чванство в роли жены столь знаменитого человека, как я. А
вот Гедда Люкс... Сегодня я сделал ей тринадцатое предложение. И она от-
вергла его... Но теперь довольно. На чертовой дюжине можно остановиться.
Самое большое мое горе в том, что я по натуре трагический актер. А при-
нужден быть паяцем. Вы знаете, Гофман, ведь я вкладываю в исполнение
своих трагических ролей всю свою душу, а толпа смеется.
Престо подошел к зеркалу и погрозил кулаком собственному отражению.
- О, проклятая рожа!
- Вы великолепны, Тонио! - воскликнул, усмехнувшись, Гофман. - Этот
жест - что-то новенькое. Позвольте мне сходить за аппаратом.
Престо обернулся и посмотрел на Гофмана с укором.
- И ты, Брут! Послушайте, Гофман, подождите, не ходите никуда По-
будьте хоть один раз только моим другом, а не кинооператором... Скажите
мне, почему такая несправедливость? Имя и фамилию можно переменить, кос-
тюм, местожительство можно переменить, а свое лицо никогда Оно как прок-
лятие лежит на тебе.
- Недосмотр родителей, - ответил Гофман. - Когда будете родиться сле-
дующий раз, потребуйте сначала, чтобы родители показали вашу карточку, и
если она не будет похожа на херувима, - не родитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9