Может, во Флориде и много солнца и хороших рыбных ресторанов, но тут была настоящая, родная нью-йоркская жратва. Мы уже покончили с десертом и принялись за кофе, когда вдруг Вельда спросила:— А ты их слышишь, Майк?— Кого?— Ну, тех ребят, что приехали в лимузине.В зале стоял приглушенный гул голосов. Люди, приходившие обедать так рано, обычно не слишком шумят, а потому мне не пришлось особенно напрягаться, чтобы расслышать несколько слов. Возможно, они произнесли их нарочно громко. Не настолько громко, чтоб соседи сделали им замечание, но достаточно для того, чтоб я мог расслышать. Особенно отчетливо произносилось мое имя. Но еще демонстративнее был тон, которым оно произносилось. Тон глубочайшего отвращения.Я спросил:— Они пьют?— Мартини. Так и налегают. С первого же момента, как только вошли.— Ну а как воспринимают это их девочки?— Похоже, немного нервничают.— Что ж, их можно понять, — буркнул я.Она протянула руку, накрыла ею мою ладонь.— Что собираешься делать, Майк?— Да ничего.Похоже, она испугалась не на шутку.— Перестань, Майк. Еще ни разу не было такого, чтоб ты ничего не делал.Но разве мог меня хоть кто-нибудь остановить? Я резко отодвинул стул и поднялся прежде, чем она успела сказать что-то еще. И с самым небрежным видом двинулся через зал к их столику, зная, что они следят за каждым моим шагом. Прочитать выражение лица Хоуви не составляло труда. Для него я был всего лишь жалким частным сыщиком, почти что покойником с большой дыркой в кишках и полным отсутствием физической возможности разделаться с противником куда моложе себя. Леонард Паттерсон, тот был лиса похитрей, и рот его покривился в презрительной усмешке при виде того, как я исхудал и побледнел после всего, что со мной случилось.Что ж, тем лучше. Вельда не сводила с нас глаз, крутые ребята приготовились к действиям. Их девочки сидели тихо, как мышки, но в неподвижности явно угадывалась паника. Такого они не ожидали. Я подошел к Паттерсону и остановился. Я тут же заметил, что ухмылка его стала какой-то кислой, а сам он сник. Что и понятно. Ведь он наслышался обо мне всяких истории, прочел слишком много газет и понимал, что то, что происходит сейчас, может иметь самые неприятные последствия.Я не произнес ни слова. Просто сунул руку в карман пиджака и показал им обойму, заряженную хромированными патронами 45-го калибра. Повертел в пальцах и поставил ее на стол, рядом с его рукой. Взглянул на Хоуви, затем — на Паттерсона, усмехнулся — так, чтобы они видели все мои зубы, — а потом вернулся к столику в углу.Сел и жестом попросил официанта подать счет. Четверка, сидевшая через три столика от меня, засуетилась и собралась уходить. Женщины, похоже, были в ярости. Мужчины на нас и не глядели. Вышли из зала, ни разу не обернувшись.Официант принес счет. Я расплатился и дал щедрые чаевые. Мы гордо прошествовали мимо пустого столика. Вельда спросила:— Что ты им сказал?— Да ничего, — ответил я. Обойма с патронами 45-го калибра все еще стояла там. Я взял ее и сунул в карман. — Поняли друг друга без слов.Она тоже поняла, что произошло. И ограничилась одним словом:— Черт! * * * Я попросил водителя подождать и проводил Вельду до дверей в квартиру. Чмокнул ее на прощание в щеку. По глазам заметил, что ей хотелось бы большего. Но я сказал:— Пережить такую штуку, как помолвка, очень и очень непросто, котенок. Так что давай еще маленько подождем.— У тебя может быть только одно оправдание. То, что ты еще слаб.Я усмехнулся, выудил обойму от «кольта» 45-го калибра и вложил ей в ладонь.— Конечно, куколка. Конечно, слаб.Она взглянула на обойму, улыбнулась и опустила ее за вырез платья. Оставалось предполагать, что обойма задержалась в бюстгальтере.Добравшись наконец до дома, я понял, что обманывал себя. Этот день вымотал меня вконец, даже нажать на кнопку в лифте почти не было сил. Боль в животе вернулась, откликаясь на каждый удар сердца острыми покалывающими спазмами. Войдя, я первым делом включил воду в ванной, потом разделся, торопя ту минуту, когда тело мое опустится в теплую и ласковую пену.Следовало бы слушаться Моргана. Мне уже давно не пятнадцать лет. Я был очень тяжело ранен и должен потерпеть, подождать, пока время и лекарства не сделают свое дело и здоровье не восстановится. Я дважды подбавлял горячей воды в ванну, и примерно через час мне полегчало. Я просидел еще минут десять, затем вылез из ванны, включил инфракрасную лампу под потолком, ждал, пока обсохну.При одной мысли о том, что могло случиться в «Ле Сирк», по коже пробежали мурашки. Любой из этих парней мог запросто размазать меня по стенке, не знай они о моей репутации. К счастью, они хорошо разглядели обойму от «кольта» 45-го калибра. Раз у меня есть обойма, стало быть, и пушка имеется. А раз имеется пушка, стало быть, я вполне мог употребить ее в дело, стоило этим клоунам только дернуться. Они мыслили правильно. Я же вел себя как полный дурак. Взглянул на свое отражение в зеркале над раковиной. Ну и видок, просто жуть!.. И я сказал себе: «Все, больше никаких глупостей, Майки, малыш! Будет тебе умничать!» Глава 4 Вельда уже сидела в конторе, когда вошли мы с Патом. Было десять минут десятого. И завтрак, состоявший из кофе и рогаликов, уже ждал нас. После него мы собирались проводить Маркоса Дули в последний путь. Я спросил Пата, как насчет цветов, и он ответил:— Дули оставил распоряжение. Никаких цветов. Он говорил, что цветы всегда напоминают ему о похоронах.— С каких это пор он научился предвидеть события, а, Пат?— Он вообще сильно изменился за последние несколько лет. От директора похоронной фирмы «Ричмонде» я узнал, что он, оказывается, оплатил все услуги вперед, сам выбрал себе урну для пепла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73