Он же,
проверенный, испытанный солист большого хора школьного,
легко получивший ключи от каморки на втором этаже, где
пылились перламутровые, в паутине разноцветных проводов
инструменты, считал разумным (да, год, наверное,
крамольным мыслям, побужденьям воли не давал) на публике
играть одно, а, вечером, после уроков, в пенале с видом на
грязную теплицу запершись, нечто иное, чумное, дикое, в
безумный трепет душу приводящее.
Да, казалось бы, инстинкт врожденный отторженья,
неприятия поступков необдуманных имел Толян, к безумствам
был не склонен от природы, но, увы, как видим, и его,
правильного мальчика с ушами чистыми и идеальными
ногтями, ночные прелюбодеяния с неистовым безумцем из
города Эл-Эй до добра не довели. То есть нечто природой не
предусмотренное в принципе, произошло, случилось с
головой этого аккуратного хорошиста, если он, казалось бы,
органически неспособный реагировать на предложенья типа:
- А что, Кузнец, не дать ли им всем разок просраться?-
ответил не ставящим на место, пыл охлаждающим, мгновенно
приземляющим:
- Ты, кстати, Леня, "Отеля" пленку мне возвращать
думаешь? - нет, безобразным, самоубийственным буквально,
согласием:
- Ну... пару песен...наверно, можно вставить в
середину.
Невероятно. Одно хоть как-то если не оправдывает, то
со временным рассудка помраченьем мальчика из образцовой
семьи примиряет. Может быть, возможно, он просто наивно
предполагал, надеялся, невинная душа - в разгар веселой
танцевальной бани программы, заверенной и утвержденной,
изменение никто не зафиксирует, пропустит, не заметит.
Возможно.
Итак, мало того, что правый зрачок Надежды
Ниловны Шкотовой неудержимо стремился, так и норовил
водораздел проклятой переносицы преодолев, перекатиться в
левый, стеклянный от напряжения глаз, сим завучу мешая
объемы и цвета воспринимать в гармонии прекрасной, оба уха
шкраба настолько чутко реагировать способны были на
перепады температуры окружающей среды, что во избежанье
звона, резей острых и болей ноющих и то, и другое
приходилось незаметно, конечно, ватными комочками
закладывать, всецело полагаясь таким образом в
педагогической деятельности на два всего лишь из шести
дарованных природой человеку чувства, а именно, осязание и
обоняние. Короче, стоит ли удивляться, если Надежда
Ниловна и в самом деле прослушала и просмотрела, зевнула
попросту момент внезапной смены чистого тенора нарочито
хрипловатым баритоном.
Вот и рассчитывай после этого на дуру, ну, раз в
жизни, один лишь только, Георгий Егорович Старопанский не
проследил за мероприятием лично. То есть задержался всего-
то навсего в зале, продлил себе еще минут на двадцать
торжественную часть, сумел беседой увлечь такого школе
нужного замгенерального объединенья шефствующего,
заговорил, в президиуме удержал, ну, Боже ж мой, имел в
конце концов право, на входе члены родительского комитета,
в фойе дружина комсомольская...
О, дура, коза, идиотка...
Да, оплошала, нечего сказать, стояла у колонны и
вопрошала недоуменно, к невероятно хитрой и коварной
клевретке, словеснице Жанне Вилиновне лицо, глупейшую
физиономию поворотив:
- А сколько времени?
Затылком, макушкой ритм ощущая ненормальный,
несчастная рыба начала подозревать, решила будто всего-то
навсего из побуждений хулиганских четыре негодяя порядок
номеров программы обязательной нарушили, не в конце, не
вместо коды, как положено, а в середине вечера, в разгар
опасный отчаянной работы всех желез уже недетских
организмов, надумали негодяи песню"День рождения" на
английском завести, песню разухабистую, непристойную
почти, коей снисходительно Егор Георгиевич, контакт
стараясь с молодежью не терять, веселье завершать обычно
разрешал под общий гвалт и аплодисменты.
Но, свят, свят, Анатолий Васильевич, страстотерпец с
козлиным клинышком на подбородке, муз пролетарских
угодник, как гнев самого товарища Старопанского описать, в
фойе нырнувшего, вылетевшего и сразу моментально
осознавшего, спаси, помилуй Районо, поют, поют-то всю эту
дикость, шум вместо музыки усугубляют русским, родным,
прекрасным языком:
"Возьми эту правду,
Но лучше оставь нашу ложь".
Исключить! Выгнать всех до единого завтра же с
волчьим, причем, билетом.
Он жаждал, позыв неодолимый колено к заду
приложить одному, другому, с размаху двинуть, припечатать,
разок, другой, Георгия Старопанского нес, влек, тащил
поперек взбесившегося под елкой, ошалевшего фойе, "ну,
хватит, хватит либеральничать", мысль билась в голове, грозя
сосуды разорвать, блестящий гладкий черепок заполнить,
затопить сознанья местность пересеченную, покуда задыхаясь,
расшвыривал директор детишек обезумевших, буквально
обалдевших, свихнувшихся как будто, торопил дорогу к
возвышению в торце, площадке, полыхающей огнями
многоцветными.
" Зачем тебе это завтра,
Если сегодняшний день хорош?"
Собственно, сей животный инстинкт защиты
территории, ареала от посягательства извне, границ
незнающая ярость, четверку юных идиотов и спасла, да, ибо
продравшись, прорвавшись сквозь ораву ополоумевших
десятиклассников, сквозь протоплазму под звуки дерзкие,
лихие внезапно потерявшую и стыд, и срам, Георгий Егорович
озверел, осатанел настолько, что сокрушая все и вся, в лучах,
остыть, опомниться ему не позволявших прожекторов, сломал
несчастному поэту в день краткого, но триумфального дебюта
ногу. Берцовых парочку сестричек, желание не загадав, к тому
же обе сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68