Скажу лишь, что я
направился в штаб, изложил их подробно начальнику лагеря и вывел из них
ряд практических рекомендаций. В числе их перетасовку отрядов, иной
принцип распределения по отрядам (отделяющий старожилов лагеря от
новоприбывших), разрушение знаковой системы - всех одеть в черую форму и
так далее. начальник отнесся к этому очень серьезно, а кое - чем прямо
вдохновился ("Представляю, какие у воров будут лица, когда увидят всех
чушков в черной форме! "). И тотчас отдал распоряжения начать подготовку к
такой перестройке. Однако предстояло сделать немало. Тем временем мой срок
в лагере подошел к концу, а вскоре и начальника перевели в другое место.
Так планы и остались на бумаге.
Кроме того, и это ведь полумеры. Ну, лешим воров отдельной формы -
придумают другие отличия. Затрудним передачу уголовного опыта - все равно
будут его передавать, хоть и медленнее.
Нужна коренная ломка.
Перековка преступников всегда считалась у нас гарантированной всем
ходом дел в наших исправительно-трудовых лагерях. Сейчас, когда в стране
началась революционная перестройка всего общества и введена гласность, мы
впервые можем подвергнуть сомнению любые догмы. Пора усомниться и в этой.
Она обходится нашему обществу слишком дорого.
Об экономической рентабельности ИТК мне трудно судить: я не
экономист, и в моем расоряжении нет нужных числовых данных. Я знаю лишь,
что подневольный труд всегда малопроизводителен, это азы экономики. И что
для убогого труда здесь мы изъяты из свободного производительного труда
там. Правда, часть заключенных в своей жизни на аоле вообще не трудилась,
но для их труда здесь нужны ведь и станки, и сырье, и труд смежников - все
это связано с затратами, а окупаются ли они, мне неясно, и хорошо ли они
применяются - тоже вопрос. Зато о воспитательной роли ИТК я могу судить.
По моим впечатлениям, ИТК работают как огромные и эффективные курсы
усовершенствования уголовных профессий и как очаги идеологической
подготовки преступников и антисоциальных элементов вообще. Если часть
заключенных всеже выходит из ИТК с намерениями приступить к честной жизни,
то это происходит не благодаря деятельности ИТК, а вопреки ей - просто под
страхом наказания или в результате раскаяния, которые бы наступили у
данного человека в любых условиях. Независимо от целей администрации
лагерь как раз предпринимает все возможное, чтобы эти чувств а в человеке
погасить. Прибывание в коллективе себе подобных, да еще столь
организованном и сильном, лишь консервирует и укрепляет черты приступного
характера, поддерживает в уголовнике его ценностные установки, морально
усиливает его в борьбе с обществом и государством.
Как я увидел, более всего уголовники боятся одиночного заключения.
Там преступник остается наедине с собой и своей совестью. Там надо
размышлять и переживать, а это для него - пытка. Год одиночки поистине
равен десяти годам в коллективе своих. Длительные сроки вообще не очень
целесообразны. Шок и психологическую встряску вызывают лишь первые
несколько недель или месяцев прибывания в заключении. Если результат
закрепить освобождением, очень велик шанс, что в общество вернется человек
исцеленный. В дальнешем же заключении происходит адаптация и ожесточение.
А тут еще поддержка среды! Как ни странно, в лагере ощущение сравнительной
длительности времени исчезает. Разница между долгимт и короткими сроками
утрачиваются. Та часть срока, которая впереди, кажется ужасно длинной
каждый день растягивается на века - одинаково для любого срока, сколько бы
ни оставалось сидеть, а все отсиженное время сжимается в один длинный и
нудный день. По воспитательному воздействию на заключенных длительные
сроки почти ни чем не отличаются от коротких - тринадцать лет от трех.
Возрастает лишь тюремный опыт и авторитет длительно сидевших. И число
колоколов на груди.
Вся наша система наказаний нуждается в пересмотре. Мне кажется, нужно
резко, во много раз уменьшить длительность сроков заключения и
одновременно усилить интенсивность их прохождения - заменить пребывание в
коллективе заключенных одиночным заключением. Это не требует больших
затрат: ведь в о дном и том же помещении вместо десяти заключенных, вместе
отбывающих десять лет, будут находится те же десять заключенных, но сидя
по году друг за другом в одиночистве. С точки зрения гигиены их заключение
станет более здоровым (не столь скучным), а общество получит свободных
работников в девять раз больше!
В нашем правосознании уже произошел сдвиг в сторону сокращения норм,
охраняемых законом. Пора вывести целый ряд их нарушений из числа наказуемы
под суд. Когда есть гласность и общественное мнение, то со многими
нарушителями (сквернословие, плагиат, мелкое мошенничество,
бродяжничество, туниядство и тому подобное) общество может справиться, не
прибегая к суду и даже к административным наказаниям. Иногда клеймо позора
действиннее, чем реальное клеймо, выжигавшееся палачом. Другие деяния,
бывшие подсудимыми, оказываются не приступлениями, а патологическими
состояниями (гомосексуализм) или нормальной деятельностью (некоторые виды
экономической предприимчитвости). Но и когда необходимо карать, тюрьма в
большинстве случаев не лучшая кара. Кроме штрафов и других видов наказаний
(вычеты, прнудработы, без лишения свободы), надо использовать новейший
зарубежный опыт частичной изоляции - домашний арест (с закреплением на
заключенном радиосиганлизаторов), заключение на часть суток (днем на
свободе, ночью в заключении или наоборот) и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14