- тут же выкрикнул он и, словно щитом прикрываясь цветами, приблизился вплотную.
- Не называй меня Лизик! - сердито сказала девушка, не обращая внимания на его поцелуй, но и не отстраняясь.
- Я из-за тебя торчу здесь уже минут десять. В плаще. Ты позвонил и сказал быть готовой. Я, как дура, жду, а ты по пробкам прохлаждаешься. Если не можешь быть точным, не приглашай меня больше!..
- Ну милая!
- И сколько раз тебе повторять, что я не милая. Во всяком случае, не твоя милая, да и не собираюсь в ближайшем будущем быть твоей.
Кудрявцев мигом поймал её на слове и, отдавая букет, вновь склонялся в поцелуе:
- В ближайшем? А не в ближайшем?
- Ни в ближайшем, ни в дальнем будущем. И хватит об этом, сколько тебе ещё говорить!
- Молчу, молчу, - сказал Кудрявцев, чувствуя, как млеет и томительно стонет все внутри него из-за этой пленительной, жестокой, необузданной и прекрасной двадцатилетней женщины.
Лиза между тем прошла в гостиную, взяла высокую хрустальную вазу, вышла в ванную. Через минуту, уже с водой и розами внутри, внесла обратно. Остановилась, раздумывая, куда поставить вазу. Зарылась лицом в букете, заметно смягчилась.
Кудрявцев, чутко наблюдавший за ней, тут же ухмыльнулся.
- И почему это вы, женщины, так любите цветы? Ведь если подумать, это же просто половые органы растений. Откуда у вас такая любовь к этим штукам?
- И поэтому тоже, - сказала Лиза, не отрывая лица от роз.
- Что "поэтому"? - не понял Кудрявцев.
- Из-за этих твоих дурацкий замечаний я тоже не буду твоей, - сверкнув глазами, сказала она.
Поставила вазу на столик.
- Что это у тебя за ящик? Мы с ним поедем?
- Ах да!.. - спохватился Кудрявцев. - Это твоему благоверному привезли. Охрана приняла, а тебя тревожить не стала, как обычно. Они все там к тебе пылают почтительным восхищением.
- Поучился бы.
- Учусь, учусь, - торопливо заверил Кудрявцев. - Только никто не ценит мои старания.
- Ну не стой. Пойди поставь свой ящик в спальню. На стол или на табурет. Надеюсь, это не взрывное устройство?
- Юрка внизу говорит, что проверил на предмет тиканья и прочей механизации. Да и мясом тянет. Давно отослали, наверное. Запашок уже. А ты что же, за Семенова боишься? Не бойся. Кто-кто, а уж он-то не попадется. А жаль, - добавил он и пошел в спальню, где на мягкий табурет с гнутыми венскими ножками, стоявший рядом с кованой жележной кроватью под розовым балдахином с цветочками, и взгромоздил тяжелую ношу.
- Надеюсь, там не кирпичи, - заметил он, выходя.
Лиза нетерпеливо ждала его у двери.
- Долго ещё копаться будешь?
Они вышли и захлопнули за собой дверь.
Внизу охранник Юра вышел из стекла, дабы лично засвидетельствовать Лизе свое почтение. Впрочем, она нравилась всем мужчинам, конечно, в зависимости от ориентации, мельком подумал Кудрявцев. Молодой, очень высокий и ещё не успевший пополнеть от спокойной жизни, Юра, далеко вытянув над головой Лизы длинную руку, открыл и придержал тугую дверь.
А дождь все так же мирно сыпал, и отдельные капли, сбитые порывами ветра с прямолинейного пути, залетали и под козырек подъезда. Лиза взяла Кудрявцева под руку и с усталым, злым терпением дожидалась, пока он раскроет зонтик, чтобы довести её к машине.
- Как у тебя все долго получается, - сказала она.
Кудрявцев усмехнулся, зонтик с шумом взмахнул крылами:
- Ты меня ругаешь, словно давняя супруга. Этак я скоро начну всерьез надеяться...
Он довел её до машины, открыл дверцу и, усаживая на переднее сиденье рядом с креслом водителя, уже склонялся к ней.
- Мне надеяться?
- Из-за тебя я вся вымокла. Закрой дверь! - приказала она и, дождавшись, пока он оббежит машину и сядет за руль, продолжила. - Если ты меня и дальше так намерен развлекать, то пеняй на себя.
- Все, все, - сказал Кудрявцев, продолжая шалеть от её близости (она это отчетливо ощущала).
Лиза раскрыла сумочку и вынула длинную кофейную сигарету. Кудрявцев немедленно извек из кармана зажигалку и поднес трепещущий огонек к её лицу, осветив и руку, голубовато-бледную, изысканно-худую, с длинными острыми ногтями.
- Смотри на дорогу. Еще не хватало угробиться тут с тобой, - скосила она все ещё сердитый, сверкающий глаз.
- Так куда ты меня везешь? - спросила она. - Ты обещал, что будет весело.
- Можешь не сомневаться, золотко, - весело сказал он, вновь гибко изверувшись к ней.
Она утомленно приспустила веки с длинными чудными ресницами.
- Неужели трудно уяснить, что меня зовут Лиза и тоолько Лиза. А золотко, милая, любимая и прочая, прочая - только для одного человека.
- Когда ты его бросишь? - спросил Кудрявцев и тут же замахал рукой. Молчу, молчу.
За серым окном расплывчато и ярко проносились фары встречных машин, на мгновение слепя ветровое стекло. Уличные фонари, неоновая реклама, подсветки рекламных полотен над дорогой и вдоль дороги - из-за дождя и ранних дневных сумерек включенные раньше времени - празднично и изысканно сверкали, переливались. Машина ровно, легко плыла в густом потоке автомобилей, и в душе его продолжало гореть, грозящее в любой момент взорваться безмерным ликованием, предвкушение торжества, которое вот-вот... Боясь мыслями спугнуть грядущее счастье, он отвлекался.
- Мой шеф окончательно сбрендил. Достал маршрут, по которому Марина отправилась к родственникам и двинул по её следам. Захотел приобщиться, хохотнул он.
Лиза медленно выдохнула дым.
- А мне его немного жаль.
- Вот именно, немного.
Они свернули с проспекта, проехали немного по улице, ещё раз повернули и, как это тут и там происходит в центре Москы, очутились на улочке старинных особняков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74