Я не слышал её шагов, но и под дверью она не стояла, ожидая меня; горе истончило в ней жизнь и, словно сквозняком, гнало - туда, сюда, - напором остаточных обязанностей: надо есть, умываться, мыть посуду, открывать дверь соболезнующим гостям...
- Здравствуй, Иван! - спокойно сказала она, и я, в первые мгновения обрадованный этой собранностью, тут же разглядел пустоту её человеческого облика. И даже зная, что все проходит, что отсутствие детей быстро вернет ей жизнь и новые надежды, я был подавлен тяжестью этого мгновения.
Я вздрогнул. Как всегда неожиданно, а сейчас напрочь забытая, мне на плечи прыгнула Анфиска, большая персидская кошка, возлюбившая меня чрезвычайно. Впрочем, меня, почему-то, любит это мяукающее племя. Анфиска по-хозяйски разлеглась на моей шее, а протянутую было руку Иры отвергла решительным ударом лапы.
Из кухни вышла мама Иры. Мы с траурной подавленностью прошли в гостиную, сели и пытались говорить так, чтобы Кирилл, фактом ножевого удара вычеркнутый из реальности, не восстал ненароком. И все равно не удалось избежать слез; Ирина поднялась и ушла в спальню, мама её приложила платок к покрасневшему глазу, а я, отодрав сопротивляющуюся Анфису, предпочел уйти.
- Да, да, Ирочке так тяжело. Конечно, я уверена, вы поможете. Спасибо, что не оставляете её. Такое горе! Такое горе!
Чувствуя однако облегчение от того, что Ирина ушла и долг соболезнования, тяжелый для нас обоих худо-бедно выполнен, я вложил в напрягшуюся руку её матери сверток с пачками долларов - единовременное пособие на первые дни, - и поспешил выйти.
Сев в машину, я сразу почувствовал запах помойки, преследующий меня уже несколько дней ещё с приезда в Новгород, а когда-то (потом забытый) шлейфом тянувшийся по пятам моего детства. Было мерзко на душе. Посещение Ирины стало последней каплей, переполнившей чашу происшествий этого дня; калейдоскоп лиц, событий, разговоров, за которыми, словно зловещий вороний грай, угадывалась мрачная низость окровавленных интриг.
Я позвонил Илье и попросил приготовить мой "Мерседес". Завтра я поеду в Нижний Новгород.
Я коротко рассказал о посещении Павла Абдурашидовича и его очередном предупреждении.
- Может, действительно, возьмешь отпуск? Я справлюсь. Тем более что всегда можно созвониться.
- Нет, - отверг я, - хочу разобраться, что стоит за всем этим.
- Ну давай, отдыхай.
А сейчас - спать.
Я отключил телефон и, проехав переулок, две улицы, ещё один переулок, выехал на Проспект Мира. Жил я на Колхозной площади, в пустой, недавно купленной двухкомнатной квартире сталинской постройки. Я уже предвкушал сон, горячий душ, прохладные простыни, сладостное беспамятство сна...
Внезапно семьсот сороковой "Вольво", ехавший по встречной полосе, резко вильнув, пошел на разворот перед самым носом моей машины. Водила, видно, понадеявшись на реакцию - мою? свою? - кинулся очертя голову.
Моя "восьмерка", с визгом прочерчивая асфальт резиной колес, влетела носом в бок "Вольво".
Этого ещё не хватало! Я секунду сидел, зажмурившись. Идиотам не писаны законы: пошли на разворот через двойную разграничительную линию.
Я вышел из машины. Трое стриженных парней, с накрученными на шеях золотыми цепями, осматривали вдавленный бок своей тачки. Один - самый молодой, лет двадцати, - коротко взглянул на меня.
- Да, мужик, ну и влип же ты. Чем расплачиваться будешь?
Я помедлил, прежде чем отвечать. Уже темнело. Слабый накал уличных фонарей. Вороны, надоевшие мне за последние дни. Безнадежность.
- Сейчас ГИБДД подъедет, мы и разберемся, кто кому должен, - сказал я и добавил: - Мужики! Поимейте совесть. Вы нарушили.
- Он не понимает, - доверительно обратился все тот же молодой к двум товарищам.
Они закончили осмотр, и старший из них, невысокий квадратный мужчина лет тридцати, повернулся ко мне:
- Ты нам платишь три куска зеленых за наезд, ещё два куска за моральный ущерб, и мы тебя отпускаем.
Я молчал. Они меня отпускали!.. Почему-то усилился запах помойки... Голова заболела. Несколько ворон, близко подлетев, уселось на ближайших деревьях.
- Ты чего молчишь, мужик? Три тысячи - это потому, что у тебя такой скакун, - кивнул он на мой "жигуль". - А то бы в десять раз больше платил. Ну как, согласен? Соглашайся, пока мы добрые. Если нет денег при себе, давай паспорт. Надо же нам знать, где тебя найти в случае чего.
Почему все так мерзко? Почему все время моросит дождь? Почему я так устал? Откуда эти вороны, мистически накаркивающие мне беды?
- Не дергайтесь, мужики! - предупредил я - Сейчас вызовем ГИБДД, составим протокол...
Молодой, первым начавший общение, первым и двинулся ко мне. Оценив мои габариты, он на ходу извлек из кармана и стал прилаживать к кисти кастет.
"Ворон!" - подумал я, мельком заметив мельтешенье черных птиц. Не пытаясь обобщать, или делать иные выводы, я отметил, что уже начал привыкать... к чему?.. может быть к присутствию вот такого вот воронья... как в людском, так и в пернатом обличье...
Я устал; иррациональное присутствие ворон ослабляло внимание... О нет, я не хочу ни о чем таком думать, мне надоело...
Парень швырнул левую руку к моим глазам, детским финтом предлагая открыться. Я тут же нырнул под его правый боксерский хук и изо всех сил ударил в живот. Попал в солнечное сплетение. Паренек завалился на капот моей машины, слегка помятой уже, кстати говоря.
Оставшиеся двое холодно оценивали ситуацию. Разумеется, они ещё не поняли, на кого нарвались. Видимо, бывшие спортсмены. Видимо, среднее звено какой-нибудь группировки. Видимо, привыкшие всегда нападать и обнаглевшие, конечно. Нападающий всегда сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72