Отделившись, часть бойцов налетела на холм, беспощадно вырезая визжащих обров. Кто-то остановился возле креста, Сергей узнал Радима. Обрезанные веревки падали, Радим балансировал, стоя ногами на седле. Сергей хотел слезть вниз, но почему-то падал… Сорвав с ближайшего обра плащ, Радим укутал Волкова. Помогли сесть на коня, кто-то остался помочь, остальные быстро покатились к полю сражения.
Но все уже затихало. Солнце, склонившись к закату, решило за сражавшихся. Подхватывая тела товарищей, обры беспорядочно отходили к своему лагерю. Ночью конница не бьется: и лошади, и лорки — дневные животные. Охотники шли в поле искать стрелы, брошенное оружие, тела своих и чужих.
Глава 8. НОЧЬ ТИХА, ПУСТЫНЯ ВНЕМЛЕТ БОГУ…
Сергей отлеживался весь вечер и часть ночи, но спал плохо. Страшно болело обожженное тело. Хорошо еще, что на кресте провел всего один день. Уже перевалило за полночь, и черный провал неба только-только начал светлеть, гася одну за другой звезды. Не зная, как еще пристроиться, чтобы унять боль, и уже не надеясь уснуть, Волков вышел из темной избы на воздух.
После освобождения из короткого, к счастью, плена его вместе с попутчиками привезли не в воинский городок Доброслава, а в одно из обычных селений, где правил старшина Ворон. Здесь оставалась только женская половина, потому что даже философ Малинин вполне сносно владел мечом и, значит, держать лишнего бойца в тылу было бы преступлением.
Сергея определили в маленькую баньку — может, как гостя, а возможно, по другим соображениям. Помнится с вечера, одурманенный солнцем, впечатлениями и неутолимой жаждой, он ощущал нежные касания, смазывающие его кожу чем-то прохладным.
Сырой ночной воздух остудил горевшее тело, и ему сразу показалось все не так уж плохо. На Сергее сейчас были короткие, очень легкие полотняные штаны. Босиком он прошел к тыну и по лесенке перебрался к дозорному внутреннему настилу. Никого здесь не было: все знали, если обры пойдут в леса искать селения, воевода Доброслав упредит.
Луна на небе сияла серебряным блюдом и, словно бы блистающей короной, окружила себя кольцом облаков.
Сергей достал сигарету и закурил. Мимоходом посетовал, что будет грустно, когда кончатся сигареты, потому что здесь он не видел курящих, и тут услышал позади себя шаги. Он не стал оборачиваться.
— Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит… — произнес женский голос.
— Ты сочиняешь стихи? — спросил он.
— Да. Правда красиво?.. И звезда с звездою говорит…
— Красиво…
— Как ты себя чувствуешь?
— Знаешь, сейчас гораздо лучше, чем думал. Кажется, вообще ничего не болит.
— Я рада. Вчера, когда тебя привезли, ты был совсем плох. Это надо же! С креста сняли… Хорошо, что мерзкие животные не прибили тебя, как Христа.
— Сначала хотели, но потом решили, что без гвоздей я буду дольше мучиться.
— Тебе повезло…
— Да, повезло. Михайлов не рассказывал, как я попал к обрам?
— Рассказывал, что это он ударил тебя, а когда ты потерял сознание, то оставил тебя обрам.
— Ну а вы как?
— Сережа! Ты действительно тот, за кого себя выдаешь?
— Кем же я еще могу быть?
— Не знаю. Можешь быть Колей, можешь — другим. Знаешь, что думает о тебе мой муж?
— Не знаю…
— Он говорит, что Бог-Император, выбирая претендентов на государственные должности, наделял их выдающимися качествами уже потом, то есть согласно должности. Валентин считает, что сами должности автоматически дают долголетие, силу, ум, здоровье…
— Может быть. Твой муж философ, кому же еще знать. Хотя, если явление поставить с ног на голову, ничего, в сущности, не изменится.
— Может быть. Но он говорил, что даже если ты не Орлов, а действительно простой уголовник, то само общение с Николаем, а потом твоя роль здесь, в нашем паломничестве, могли передать тебе ряд качеств, которых не бывает у простых смертных.
— Не знаю, может быть. Но это не значит, что со мной можно экспериментировать и что я кому-нибудь позволю надо мной проводить опыты.
— Нет, конечно. Но если ударить Михайлова ножом в сердце, он умрет. А если тебя?..
— Меня?..
— Извини, Сережа, но мы даже особенно за тебя не волновались. Мы знали, что ты выкрутишься.
— Вы его оправдываете?
— Ни в коем случае. Просто надо его понять. Он думает, что его брата убил ты.
— Но ведь…
— Да, конечно. Он больше не будет пытаться тебя убить. Знаешь, Доброслав хотел его на месте прикончить— ваш отряд привез Виктора уже связанным. Михайлов взял да сразу брякнул, что он тебя убил и все такое прочее. Доброслав ему мозги долго прочищал насчет какого-то братства, какого-то там единения. Что, кстати, за братство?
— Мы тайно побратались со здешними бойцами. Совершили обряд у идола Бога-Отца. Только ты не очень распространяйся, — это тайное знание.
— Хорошо, молчу. Я уважаю мужские игры. В общем, Доброслав Виктора не тронул, пока ты не решишь, что с ним делать.
— А если он еще меня грохнет?
— Не грохнет. Он сам сказал, что, если ты выживешь, он тебя до самой встречи с Императором не будет трогать.
— Очень хорошо. Надеюсь, больше никто не захочет трахнуть меня чем-нибудь тяжелым, а потом начать раскаиваться.
— Не говори глупости.
— Хорошо. А теперь честно скажи мне, зачем ты пошла в это паломничество?
— Зачем?.. Может, стало скучно. Когда все уже испытано-переиспытано…
— Ах ты, малышка!..
— Не называй меня малышкой. Если бы ты знал, сколько мне лет!.. Так что не называй меня этим дурацким словом.
— Скажи мне, Катенька, как тебе здешние жители?
— Ты имеешь в виду мужчин?
— Ну… мужчин, да.
— Железные… железные дети. Я чувствую себя старухой рядом с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120