ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Ладони были горячими и влажными.
— Пошли, — скомандовал он решительно.
Привычная спокойная уверенность в себе постепенно возвращалась, и Симон по-отечески обнял вдруг начавшие вздрагивать тонкие плечи Изольды.
— Поедем ко мне, я только должен еще зайти в Обком.
Реакция была более чем неожиданной. Изольда вырвалась, отпрянула и широко раскрыла глаза. В них больше не было никакого льда, в них полыхало нечто совсем нездешнее.
— Ты что? — спросил он, уже уставший пугаться.
— Не ходи туда.
— Почему?
— Не ходи туда сегодня. Не надо, я уже была там, я тебе все расскажу потом. А сейчас не ходи. Нельзя.
— Да почему же?!
Пламя в ее глазах чуть попритухло, и она сказала явно не то, что думала:
— Я не смогу идти туда еще раз, а ты обещал не бросать меня.
Ничего такого он не обещал ей, вообще ничего не обещал, но… В который раз за сегодня он принимал решение, противоречащее всем правилам, всем законам, всем доводам разума. Но уж играть в эту игру, так до конца.
— Хорошо, — сказал он, — едем ко мне домой.
Возле машины вертелся мелкий неопрятный мужичок из породы уличных попрошаек. Симон таких терпеть не мог и, хотя регулярная борьба с ними была не его профилем, старался при малейшей возможности закатывать бродяг под арест и приставлять к ним какого-нибудь рьяного молодого сержанта для наиболее эффективного промывания мозгов. Сейчас ему было явно не до этого и, услышав омерзительно жалобное: «Господин, подайте несчастному!», Симон чуть не отпихнул бродяжку ногой. Но когда они с Изольдой сели в машину, неумытая рожа придвинулась почти вплотную и шепнула:
— Вас ищет Лэн.
Симон поглядел укоризненно: мол, чего сразу не сказал. Бродяжка улыбнулся: конспирация. Молодец, похвалил Симон, заканчивая этот разговор одними глазами.
А мужичонка уже гундосил снова:
— Подайте, господин, подайте несчастному…
Симон пошарил в кармане и протянул ему два пятиалтынных серебром.
— Не надирайся только, употреби во благо, — посоветовал он на прощание и дал по газам.
— Куда мы едем? — встрепенулась вдруг Изольда.
— Так ведь ко мне домой, — недоуменно оглянулся на нее Симон.
— Нет, я спрашиваю, где это.
— Адлервег, у самой кольцевой.
Ответ вполне устроил ее, но когда у поворота на Фритценервег он помигал, а потом, спохватившись, взял влево и двинул дальше по Замиттер-аллее, Изольда снова испуганно спросила:
— Почему мы здесь не повернули?
— Потому что на Хоффман-штрассе опять чего-то роют и надо пилить в объезд по Друмман и Швальбенвег. Ты хорошо знаешь город?
— Я вообще его не знаю. Я здесь первый раз.
Это был ответ, достойный ее белокурой шевелюры и нелепой попытки суицида.
— Да ты откуда, Изольда? Может быть, ты пришла прямо из древней легенды, и суровые скалы Корнуолла милее твоему сердцу, чем песчаные обрывы Янтарного берега? («Во завернул! — сам себя не узнал Симон. — Не иначе влюбился. Седина в бороду — бес в ребро».)
А Изольда вдруг оттаяла, улыбнулась как старому знакомому и ответила:
— Типа того. Я из Москвы.
Странно. Ведь ей было не больше двадцати. Молодежь так не говорила сегодня. Сказала бы «из Метрополии» или в крайнем случае (есть чудаки, которые не любят этого слова) — «из Большой Столицы». Точно так же никто не скажет «Санкт-Петербург» — скажут «Питер» или «Малая Столица». Чудно.
— Все это случилось так нежданно, — произнесла вдруг Изольда.
— Что именно? — поинтересовался Симон.
Но она не ответила, а продолжала говорить свое, и Симон вдруг понял, что девушка читает стихи.
Все это случилось так нежданно!
Вечерело. Около шести
Старенькая сгорбленная Ханна
Собралась зачем-то в лес пойти…
«До чего же чудное стихотворение!» — думал Симон, ощущая себя уже где-то совсем не здесь, а в далеком странном мире сумрачных лесов, согбенных старух и скрипучих калиток, в мире, где на дорожку пили не рюмку водки, а настойку девясила…
…И скакала бабушка-колдунья
По болоту прямо босиком.
Все это случилось в полнолунье.
Всюду сильно пахло васильком.
«Во Франции венки из васильков кладут на могилы погибших солдат», вспомнилось вдруг Симону, он только плохо представлял себе, какой у василька запах.
— Кто это сочинил? — поинтересовался Грай, с трудом возвращаясь к реальности.
— Не знаю, — рассеянно отозвалась Изольда. — Наверно, я…
А возле его дома было совсем пусто, и в подъезде им никто не встретился. Почему-то это порадовало, хотя мнение соседей о его личной жизни уже давно не волновало Симона. Однако Изольда… Это был особый случай. Не просто девушка, а некое явление, и оно сильно, очень сильно выламывалось за рамки всего, что полагается называть личной жизнью.
Перед подъездом девушка еще раз подтвердила свою неординарность, неожиданно войдя в глубокий ступор, словно ее привезли совсем не туда, куда обещали.
— Ты здесь живешь? — спросила она, явно не в силах тронуться с места.
— Да, — ответил он просто.
Что еще он мог ей ответить? Снова шутить?
— Не может быть.
— Чего не может быть?
— Не может быть. Адлервег. Adler Weg… That's means 'Eagle Road'… Иглроуд… Не может быть! Путь орла…
— Плохой перевод, — заметил Симон. — Какой, к черту, путь орла просто орлиная дорога, дорога орлов, если угодно.
Изольда посмотрела на него непонимающе, словно только что проснулась. Она говорила сама с собой об одних лишь ей понятных предметах, и его замечание было тут совершенно неуместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
— Пошли, — скомандовал он решительно.
Привычная спокойная уверенность в себе постепенно возвращалась, и Симон по-отечески обнял вдруг начавшие вздрагивать тонкие плечи Изольды.
— Поедем ко мне, я только должен еще зайти в Обком.
Реакция была более чем неожиданной. Изольда вырвалась, отпрянула и широко раскрыла глаза. В них больше не было никакого льда, в них полыхало нечто совсем нездешнее.
— Ты что? — спросил он, уже уставший пугаться.
— Не ходи туда.
— Почему?
— Не ходи туда сегодня. Не надо, я уже была там, я тебе все расскажу потом. А сейчас не ходи. Нельзя.
— Да почему же?!
Пламя в ее глазах чуть попритухло, и она сказала явно не то, что думала:
— Я не смогу идти туда еще раз, а ты обещал не бросать меня.
Ничего такого он не обещал ей, вообще ничего не обещал, но… В который раз за сегодня он принимал решение, противоречащее всем правилам, всем законам, всем доводам разума. Но уж играть в эту игру, так до конца.
— Хорошо, — сказал он, — едем ко мне домой.
Возле машины вертелся мелкий неопрятный мужичок из породы уличных попрошаек. Симон таких терпеть не мог и, хотя регулярная борьба с ними была не его профилем, старался при малейшей возможности закатывать бродяг под арест и приставлять к ним какого-нибудь рьяного молодого сержанта для наиболее эффективного промывания мозгов. Сейчас ему было явно не до этого и, услышав омерзительно жалобное: «Господин, подайте несчастному!», Симон чуть не отпихнул бродяжку ногой. Но когда они с Изольдой сели в машину, неумытая рожа придвинулась почти вплотную и шепнула:
— Вас ищет Лэн.
Симон поглядел укоризненно: мол, чего сразу не сказал. Бродяжка улыбнулся: конспирация. Молодец, похвалил Симон, заканчивая этот разговор одними глазами.
А мужичонка уже гундосил снова:
— Подайте, господин, подайте несчастному…
Симон пошарил в кармане и протянул ему два пятиалтынных серебром.
— Не надирайся только, употреби во благо, — посоветовал он на прощание и дал по газам.
— Куда мы едем? — встрепенулась вдруг Изольда.
— Так ведь ко мне домой, — недоуменно оглянулся на нее Симон.
— Нет, я спрашиваю, где это.
— Адлервег, у самой кольцевой.
Ответ вполне устроил ее, но когда у поворота на Фритценервег он помигал, а потом, спохватившись, взял влево и двинул дальше по Замиттер-аллее, Изольда снова испуганно спросила:
— Почему мы здесь не повернули?
— Потому что на Хоффман-штрассе опять чего-то роют и надо пилить в объезд по Друмман и Швальбенвег. Ты хорошо знаешь город?
— Я вообще его не знаю. Я здесь первый раз.
Это был ответ, достойный ее белокурой шевелюры и нелепой попытки суицида.
— Да ты откуда, Изольда? Может быть, ты пришла прямо из древней легенды, и суровые скалы Корнуолла милее твоему сердцу, чем песчаные обрывы Янтарного берега? («Во завернул! — сам себя не узнал Симон. — Не иначе влюбился. Седина в бороду — бес в ребро».)
А Изольда вдруг оттаяла, улыбнулась как старому знакомому и ответила:
— Типа того. Я из Москвы.
Странно. Ведь ей было не больше двадцати. Молодежь так не говорила сегодня. Сказала бы «из Метрополии» или в крайнем случае (есть чудаки, которые не любят этого слова) — «из Большой Столицы». Точно так же никто не скажет «Санкт-Петербург» — скажут «Питер» или «Малая Столица». Чудно.
— Все это случилось так нежданно, — произнесла вдруг Изольда.
— Что именно? — поинтересовался Симон.
Но она не ответила, а продолжала говорить свое, и Симон вдруг понял, что девушка читает стихи.
Все это случилось так нежданно!
Вечерело. Около шести
Старенькая сгорбленная Ханна
Собралась зачем-то в лес пойти…
«До чего же чудное стихотворение!» — думал Симон, ощущая себя уже где-то совсем не здесь, а в далеком странном мире сумрачных лесов, согбенных старух и скрипучих калиток, в мире, где на дорожку пили не рюмку водки, а настойку девясила…
…И скакала бабушка-колдунья
По болоту прямо босиком.
Все это случилось в полнолунье.
Всюду сильно пахло васильком.
«Во Франции венки из васильков кладут на могилы погибших солдат», вспомнилось вдруг Симону, он только плохо представлял себе, какой у василька запах.
— Кто это сочинил? — поинтересовался Грай, с трудом возвращаясь к реальности.
— Не знаю, — рассеянно отозвалась Изольда. — Наверно, я…
А возле его дома было совсем пусто, и в подъезде им никто не встретился. Почему-то это порадовало, хотя мнение соседей о его личной жизни уже давно не волновало Симона. Однако Изольда… Это был особый случай. Не просто девушка, а некое явление, и оно сильно, очень сильно выламывалось за рамки всего, что полагается называть личной жизнью.
Перед подъездом девушка еще раз подтвердила свою неординарность, неожиданно войдя в глубокий ступор, словно ее привезли совсем не туда, куда обещали.
— Ты здесь живешь? — спросила она, явно не в силах тронуться с места.
— Да, — ответил он просто.
Что еще он мог ей ответить? Снова шутить?
— Не может быть.
— Чего не может быть?
— Не может быть. Адлервег. Adler Weg… That's means 'Eagle Road'… Иглроуд… Не может быть! Путь орла…
— Плохой перевод, — заметил Симон. — Какой, к черту, путь орла просто орлиная дорога, дорога орлов, если угодно.
Изольда посмотрела на него непонимающе, словно только что проснулась. Она говорила сама с собой об одних лишь ей понятных предметах, и его замечание было тут совершенно неуместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139