- Я правильно сделал, что вызвал вас?
Мегрэ кивнул и уселся в кресло.
- Открой окно! - сказал он Лапуэнту.
В комнате было душно, и комиссара внезапно поразило, что, несмотря на летнюю жару, Жослен просидел весь вечер в комнате с закрытыми окнами.
- Позови зятя...
- Сейчас, шеф...
Доктор сразу же вошел. Он выглядел усталым.
- Скажите мне, доктор, когда вы уходили от тестя, окна в комнате были открыты или закрыты?
Он подумал, посмотрел на оба окна с опущенными шторами:
- Постойте... Не могу сказать... Попытаюсь вспомнить... Я сидел здесь... Мне кажется, я видел огни...
Да... Могу почти поклясться, что левое окно было открыто... Я отчетливо слышал шум улицы...
- Перед уходом вы не закрывали окно?
- С какой стати?
- Не знаю.
- Нет. Мне и в голову не пришло... Не забудьте, я ведь не у себя дома...
- Вы часто здесь бывали?
- Примерно раз в неделю... Вероника заходила к родителям чаще... Скажите, можно мне... Моя жена останется здесь на ночь, а я бы предпочел вернуться домой... Мы никогда не оставляем детей с няней на всю ночь... К тому же к семи утра я должен быть в больнице...
- А что вам мешает уйти?
Доктор был удивлен таким ответом. Вероятно, он уже считал, что находится под подозрением.
- Благодарю вас...
Было слышно, как доктор что-то сказал жене в соседней комнате, потом без шапки, с чемоданчиком в руке прошел через гостиную и смущенно попрощался.
Глава 2
Когда трое мужчин ушли, в квартире остались лишь мадам Жослен и ее дочь. Младенец консьержки после бессонной ночи, должно быть, уснул, так как в привратницкой было темно, и Мегрэ даже минуту колебался, нажимать ли на кнопку звонка.
- Что вы скажете, доктор, может быть, пойдем и выпьем по стаканчику?
Лапуэнт было открыл дверцу черной машины, но застыл в ожидании ответа. Доктор Ларю посмотрел на часы, словно от этого зависело его решение.
- Охотно выпью чашечку кофе, - произнес он значительно, чуть вкрадчивым голосом, каким, вероятно, разговаривал со своими больными. Думаю, бар на перекрестке Монпарнас еще открыт.
Рассвет еще не наступил. Улицы были почти безлюдны. Мегрэ поднял голову и увидел, что на четвертом этаже в окнах гостиной, одно из которых осталось открытым, погас свет.
Наверное, Вероника Фабр разденется и ляжет спать в своей бывшей комнате, а может быть, останется сидеть у постели матери, уснувшей после укола. О чем она думает в этих вдруг опустевших комнатах, где только что побывало столько чужих людей?
- Подгони машину! - сказал комиссар Лапуэнту.
Нужно было пройти только по улице Вавен. Ларю и Мегрэ медленно шли вдоль тротуара. Доктор был небольшого роста, широкоплечий, слегка полноватый. Должно быть, ему никогда не изменяло чувство собственного достоинства и он всегда оставался добродушным и выдержанным. Чувствовалось, что он привык к богатой, респектабельной, хорошо воспитанной клиентуре, от которой перенял тон и манеру держаться, может быть даже чуть-чуть переигрывая.
Несмотря на свои пятьдесят лет, в его голубых, по-детски наивных глазах угадывалась боязнь огорчить, а позднее Мегрэ узнал, что он ежегодно выставлял свои работы в Салоне врачей-художников.
- Давно вы знаете Жосленов?
- С тех пор, как живу в этом квартале, иначе говоря, уже лет двадцать. Вероника была еще совсем крошкой, и, если не ошибаюсь, впервые Жослены вызвали меня к ней из-за кори.
Воздух был свежий, слегка влажный. Газовые фонари отбрасывали кольца света. Кафе на углу бульвара Распай было еще открыто, возле него стояло много машин. У входа портье в ливрее принял обоих мужчин за постоянных клиентов и распахнул перед ними дверь в зал, откуда донеслись громкие звуки музыки.
Лапуэнт медленно ехал за ними в маленькой машине и остановился у тротуара.
На Монпарпасе еще была ночь. У стены отеля вполголоса спорила какая-то пара. Как и предполагал доктор, в баре горел свет, и там сидело несколько посетителей, а у стойки старая торговка цветами пила кофе с коньяком.
- Мне рюмку коньяку, - сказал Мегрэ.
Доктор колебался.
- Наверное, я возьму то же самое.
- А ты, Лапуэнт?
- Мне то же, патрон.
- Три коньяка.
Они сели за круглый столик у окна и стали вполголоса разговаривать. На улице проезжали редкие в этот час машины. Ларю убежденно говорил:
- Это порядочные люди. Очень скоро у нас с ними установились дружеские отношения, и мы с женой стали довольно часто у них обедать.
- Они люди состоятельные?
- Смотря что под этим понимать. Безусловно, они весьма состоятельные. Отец Рене Жослена уже владел маленьким картонажным предприятием на улице Сен-Готар, простой застекленной мастерской в глубине двора, где работало человек десять. Унаследовав ее, сын купил современное оборудование. Он был человек со вкусом, стремился к чему-то новому и скоро приобрел клиентуру среди крупных парфюмеров и владельцев роскошных магазинов.
- Кажется, он поздно женился, лет в тридцать пять?
- Именно так. После смерти отца Жослен с матерью по-прежнему жили на улице Сен-Готар, над мастерскими. Мать постоянно болела. Он рассказывал мне, что только из-за нее не смог жениться раньше. С одной стороны, не хотел оставлять больную одну, с другой - не чувствовал себя вправе навязывать жене уход за матерью.
Он много работал, жил исключительно интересами своего дела.
- Ваше здоровье!
- Ваше!
Лапуэнт с покрасневшими от усталости глазами не пропускал ни одного слова из разговора.
- Он женился через год после смерти матери и обосновался на улице Нотр-Дам-де-Шан.
- Что из себя представляет его жена?
- Франсина де Лансье, дочь полковника в отставке.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6