Они зашли в пивную «У дофины», выпить аперитив и, как всегда, простодушно удивились, почему даже теперь, когда розыск идет полным ходом, вокруг них продолжается нормальная жизнь, люди занимаются своими маленькими делами и шутят. Что им до того, что какой-то чех убит на улице Сицилийского Короля? Десяток строк в газетах — и только. А еще через несколько дней они прочтут, что убийца схвачен.
Никто, кроме посвященных, не знал, что готовится облава в одном из наиболее густонаселенных и беспокойных районов Парижа. Вряд ли кто-нибудь замечал и расставленных на всех перекрестках инспекторов, старательно напускавших на себя безразличие. Пожалуй, одни лишь проститутки, жавшиеся по темным углам, откуда они время от времени выныривали на тротуар в надежде подцепить прохожего, растерянно хлопали глазами, узнавая по характерному облику сотрудников службы охраны нравственности: они уже догадывались, что им предстоит провести часть ночи в участке. Впрочем, они привычные — такое случается с ними по меньшей мере раз в месяц. Если они не больны, к десяти утра их отпустят. Велика важность!
Хозяева меблированных комнат тоже не любят, когда к ним вваливаются в неурочный час для проверки регистрационных книг. Ну уж книги у них в порядке, всегда в порядке. Им суют под нос фотографию. Хозяева делают вид, что внимательно всматриваются в нее, подчас идут даже за очками.
— Знаете этого субъекта?
— В жизни не видел.
— Чехи у вас проживают?
— Есть поляки, итальянцы, один армянин, а вот чехов нет.
— Ладно.
Рутина! Инспектор на бульваре Барбес, у которого одно задание — желтая машина, опрашивает содержателей гаражей, механиков, постовых, торговцев, привратниц.
Рутина! На Шаратонской набережной Шеврие с женой играют роль владельцев бара и сейчас, закрыв ставни, наверняка болтают у пузатой печки, а потом мирно улягутся в постель Альбера и косоглазой Нины. Вот кого еще нужно разыскать. Что с ней? Известно ли ей, что муж убит? Если да, почему она не явилась опознать труп после опубликования фото в газетах? Другие могли его и не опознать, но она?.. Что если убийцы увезли ее с собой? Ее ведь не было в желтой машине, которая доставила тело на площадь Согласия.
— Голову на отсечение даю, что в один прекрасный день мы обнаружим ее где-нибудь в деревне, — пробормотал Мегрэ, вслух заканчивая свои размышления.
— Просто диву даешься, сколько людей, чуть дело запахло жареным, испытывают потребность подышать деревенским воздухом, чаще всего в какой-нибудь спокойной гостинице с хорошим столом и добрым кларетом.
— Берем такси?
Это, конечно, сулит объяснение с кассиром, который с раздражающим упорством обкарнывает счета на оперативные расходы и вечно твердит: «Но я же не разъезжаю на такси!» Но уж лучше нервотрепка, чем переть через Новый мост и ждать автобуса.
— Мобежская улица, «Циферблат».
Отличная пивная, вполне во вкусе Мегрэ: еще не модернизирована, по стенам классический круг зеркал, темно-красные молескиновые банкетки, светлые мраморные столики, там и сям никелированные шары для тряпок. Вкусный запах пива и кислой капусты. Правда, всегда чуточку многовато слишком торопливых, обремененных багажом посетителей, которые пьют и едят наспех, нетерпеливо окликают официанта и не сводят глаз с больших светящихся часов на здании вокзала. Внешность хозяина, который занимает позицию возле кассы, зорко, но с достоинством наблюдая за происходящим, тоже отвечает традиции: маленький, упитанный, лысый; костюм просторный, на легких полуботиночках ни пылинки.
— Две порции сосисок с капустой, две кружки пива и позовите, пожалуйста, хозяина.
— Желаете поговорить с мсье Жаном?
— Да.
Бывший официант или метрдотель, обзаведшийся в конце концов собственным делом?
— Чем могу служить?
— Мы хотели бы получить справку. У вас здесь работал некий Альбер Рошен, по прозвищу, если не ошибаюсь, Маленький Альбер?
— Слышал о таком.
— Но сами его не знали?
— Я перекупил это заведение три года назад. Тогдашняя кассирша знавала Альбера.
— Вы хотите сказать, что больше она здесь не служит?
— Она умерла в прошлом году, просидев сорок с лишним лет на этом месте.
И хозяин указал на кассу в полукабине из лакированного дерева, где восседала белокурая особа лет тридцати.
— А официанты?
— Был у нас один старик, Эрнест, но с тех пор вышел на пенсию и вернулся в родные края — куда-то в Дордонь, насколько помнится.
Хозяин стоял, глядя, как оба клиента поедаю г сосиски с капустой, но замечал каждую мелочь вокруг.
— Жюль! Номер двадцать четвертый…
Он улыбнулся вслед уходящему посетителю.
— Франсуа! Вещи мадам…
— Прежний владелец жив?
— Чувствует себя лучше, чем вы и я.
— Не знаете, где можно с ним повидаться?
— У него дома, разумеется. Иногда он навещает меня. Скучает, твердит, что не прочь бы снова заняться коммерцией.
— Адрес не дадите?
— Вы из полиции? — без обиняков поинтересовался хозяин.
— Я комиссар Мегрэ.
— Прошу прощения. Номер дома я не помню, а как туда добраться — пожалуйста: он несколько раз приглашал меня к завтраку. В Жуэнвиле бывали? Представляете себе остров Любви, чуть дальше моста? Он живет не на острове, а на вилле, прямо против стрелки. На другом берегу лодочная стоянка. Вы ее сразу увидите.
В половине девятого такси остановилось у виллы. На белой мраморной доске с резной надписью печатными буквами «Гнездышко» была изображена сидящая на краю гнезда тропическая птица или нечто, долженствующее изображать таковую.
— Пришлось ему побегать, прежде чем он откопал дачку с таким названьицем! — заметил Мегрэ, нажимая на звонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46