Если бы так! Как назло, со вчерашнего дня его нигде нельзя найти. Лишний раз заходить к Жефу Мишелю не хотелось — тот еще мог ему понадобиться после. Впрочем, он убедился, что Суски там не было.
Схватив такси, Мишель доехал до «Вашингтона», где чуть было, как у Анджело, не спросил воды, но вовремя спохватился: это показалось бы странным. Поэтому заказал обычное виски, а когда китаец бармен отвернулся, вылил его в кадку с растением.
Он полностью контролировал свои поступки. Раз двадцать, пятьдесят, может быть, сто за день, чувствуя, как у него перехватывает горло, он умудрялся тем не менее сохранять бесстрастное выражение лица.
Спазм в горле возникала при одной мысли о деле, которое ему предстояло совершить и все подробности которого уже запечатлелись у него в голове.
Рассматривая этот вопрос с разных сторон, он пролежал большую часть ночи с открытыми глазами в двух шагах от спящего — или бодрствующего? — на веранде на своей раскладушке Фершо. Ровный шум дождя сопровождал его размышления.
В результате ему стало ясно, что все придется проделать самому. Сначала он хотел поручить это Суске, хорошо заплатив ему. Но для выполнения этого плана имелось препятствие. Суска увидит пояс и банкноты.
Ведь надо будет освободить труп от этого богатства, прежде чем уничтожить его. Голландец может стать нежелательным свидетелем. Он прикинет размер суммы. Кто знает, сколько он тогда запросит, и, даже если не потребует всего, не возникнет ли у него искушение совершить еще одно убийство? Итак, Мишелю придется все проделать самому. Он все тщательно продумал и продолжал размышлять о своем плане во время ужина, когда остался с глазу на глаз с Фершо. Им подавала Марта.
К счастью, она была замужем и не ночевала в доме.
Иначе план Мишеля оказался бы под угрозой срыва.
Все должно было произойти в квартире. Увести Фершо куда-нибудь вечером не представлялось возможным.
К тому же, принимая во внимание тот образ жизни, который они ведут после примирения, не испытывал ли он некоторую подозрительность?
Стрелять тоже было нельзя: шум мог всполошить Вуольтов, находившихся под ними.
Проще всего было отравить Фершо. Но в этом Мишель ничего не смыслил. А вдруг он будет кричать, мучиться в течение многих часов? Да и где было достать яд, не вызвав подозрений и не рискуя быть потом опознанным?
Нет, от судьбы не уйти, это ясно. Придется убить старика своими руками с помощью какого-нибудь предмета — ножа или молотка.
Весь его организм приходил в смятение при мысли о том, что ему предстояло сделать.
Но никто ничего не замечал. Раз пятьдесят ему хотелось выпить, но он находил силы побороть это желание.
И чтобы промочить горло, выпивал немного воды.
Как нарочно, старик во второй половине дня диктовал дольше обычного. Наблюдая за тем, как тот, закрыв глаза, роется в своей памяти, Мишель с холодным любопытством, словно оценивая, разглядывал его. И отчего-то вспоминал трех негров и динамитную шашку.
Насколько тому было проще по сравнению с тем, что он собирался сделать! Да еще надо было ждать сутки, прежде чем перейти к действиям! Да еще обдумать все детали, чтобы избежать провала!
А ведь Фершо презирал его, считая свою привязанность к нему слабостью, почти пороком! Как бы хотелось крикнуть всем, Жефу и остальным, которые считали его ненадежным парнем, маленьким подлецом, да, как хотелось им крикнуть:
— Смотрите на меня! Вы ничего не замечаете? Так вот, я один собираюсь совершить кое-что. Не позднее этой ночи я убью человека!
В ящике шкафа лежал молоток. Когда он покупал шкаф у старьевщика, молоток оказался там случайно.
Мишель убедился, что Марта к нему не прикасалась.
Зайдя на кухню, он еще раз оглядел ножи. Они не очень годились, но могли понадобиться.
Беспокоило его теперь одно: он нигде не мог найти Суску. Не удержавшись, Мишель зашел к Жефу. Спустя несколько минут, тот спросил его:
— Кого-то ищешь?
— Голландца.
Мишель выдержал взгляд Жефа. Это был вызов. Да!
Он искал Голландца. Ну и что? Догадался ли Жеф? Тем лучше. Мишель его не боялся. Он знал, что тот не посмеет его продать. Если бы он позволил себе выпить, то наверняка сказал бы ему больше.
— Если он только не уехал в Панаму, гы найдешь его в районе рынка.
Мишель не пошел проведать Рене. С нею все было кончено. Он побежал к рынку, заглядывая по дороге во все кафе. Суски нигде не было.
Нужно было вернуться домой к обеду. А потом с карандашом в руке дожидаться монотонной диктовки Фершо.
«Если он не уехал в Панаму…»
Мишель ощутил страх, ужасный, невыносимый страх при мысли, что весь его замысел может пойти прахом.
Если Суска в Панаме, он один не сможет проделать все то, что задумал, после того как Фершо будет мертв, ему просто не хватит сил.
Фершо мертв… Думая об этом, он не спускал глаз со старика, развалившегося в шезлонге. Тонкая усмешка скользнула по его губам.
Были ли в жизни великого Фершо такие дни, как этот в его, Мишеля, жизни?
Вспоминая подчас свою жизнь в Африке, старик проводил рукой по лбу и вздыхал:
— Мне все стоило таких усилий, Мишель, всегда, всю жизнь…
Можно было по думать, что гнет этих усилий давит на него. Все существо его выражало такую усталость, что, казалось, Фершо только и мечтает о том, чтобы раствориться в небытии.
Нет, Фершо не пришлось пережить то, что выпало на долю Мишеля в этот день. Мишель весь взмок от пота.
Костюм, который он не успел сменить, был перепачкан.
В ботинки набралась вода.
В четыре часа старик все еще диктовал. Было почти пять, когда Мишель снова выбежал на улицу. В восемь он все еще искал Суску. Оставалось двенадцать часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82