Спустившись на ступеньку вниз, вы попадали в очень чистую комнату, похожую скорее на столовую, чем на помещение кабачка, с цветной клеенкой на круглом столе, портретом покойного Снука на стене и медалями, прикрепленными к рамке: г-н Снук при жизни был хозяином буксира и дюжину с лишним раз участвовал в спасательных операциях.
Застекленная дверь отделяла эту комнату от кухни.
Туда заходили очень похожие на буржуа моряки или боцманы. Это были уже немолодые люди, главным образом фламандцы и голландцы. Они не искали ссоры и не стремились напиться. Большей частью они садились на кухне и выпивали рюмочку, беседуя с занимавшейся хозяйством г-жой Снук.
Комнаты были маленькие, очень чистые. Их было три, третью занимал недавно назначенный лоцман, который подыскивал квартиру, чтобы перевезти жену и детей, За окном стало светать. Потом сквозь тучи пробилось несколько ярких лучей солнца. Мишель решил встать и подошел к светлому, начищенному песком столику, на котором стояли эмалированный таз и кувшин с ледяной водой.
Словно по сигналу, Фершо в соседней комнате тоже поднялся и стал расхаживать.
Ни тот ни другой еще понятия не имели, какая жизнь их ожидает. Знали только, что наступила передышка.
Даже оживление в порту обладало каким-то успокаивающим действием. Атмосфера слащавой услужливости буквально обволакивала их в этом доме.
— Не принесешь ли мне кофе с рогаликом, Мишель?
Мишель побрился, умылся, оделся, торопясь отправиться на разведку вниз, а затем на притягивавшую к себе набережную.
Выходя, он поцеловал жену в щеку и прошептал на ухо:
— Кто знает, может, мы когда-нибудь уплывем на одном из этих судов.
— Разве это пассажирские суда?
— Грузовые. Тем интереснее!
Почему бы одному из этих грузовозов действительно не увезти их всех троих? Ведь отныне их судьбы были связаны. Размышляя о будущем, Мишель неизменно сопрягал его с Фершо.
Едва он ступил на навощенную темную лестницу, как рядом открылась дверь и сзади послышались прихрамывающие шаги Фершо.
Они встретились на кухне. Фершо не побрился, его короткая седая щетина уже казалась привычной. Куда более удивительным был его почти игривый голос:
— Здравствуйте, госпожа Снук. Я проснулся от вкусного запаха вашего кофе.
— Проходите в соседнее помещение, я подам вам туда завтрак. Я не успела спросить только, что вы едите по утрам.
На очаге стояла решетка для поджаривания рыбы, запах которой доносился вместе с синеватым дымком.
— Если у вас остались одна-две скумбрии…
— Вижу у вас такие же вкусы, как у местных жителей.
А молодая дама?
— Если позволите, — вмешался Мишель, — я отнесу ей кофе с молоком и сандвич.
Он не посмел попросить рогалик и не пожалел об этом, увидев, как г-жа Снук намазывает маслом толстый кусок хлеба.
— Сколько ей сандвичей?
— Одного достаточно. Она не очень хорошо чувствует себя сегодня.
Когда они уселись друг против друга под портретом покойного хозяина буксира, в воздухе повис слабый пыльный луч солнца, который они увидели впервые за много дней. Но на дворе было холодно: недаром рабочий на кране хлопал себя по бокам, чтобы согреться.
Вдыхая запахи, от которых у него раздувались ноздри, Моде не упускал ни одной подробности их завтрака, ни одного запаха, ни одной приметы окружающей жизни. И смутился, заметив, что Фершо наблюдает за ним.
Что думал о нем Фершо? Он не мог не видеть его нетерпения, алчности, толкавшей его вперед. Не испытывал ли он в свои шестьдесят с лишком лет известную ревность?
— У вас хватит смелости снова пуститься в путешествие?
— Разве мы уезжаем?
— Нет… Тихо!.. Я хочу дать вам поручение. Поговорим позднее.
Моде отнес Лине завтрак.
— Я, кажется, уеду, — объявил он ей.
— Один?
— Еще не знаю.
Он думал, что жена станет протестовать, скажет, что побаивается Фершо, но этого не случилось. Ее заботило только одно — что она снова лишится едва обретенного покоя.
— Мне вставать?
— Не думаю. Не сейчас. Мы с твоим отцом должны поговорить.
— Ах да! Я совсем забыла, что надо называть его папой.
Спустя несколько минут Мишель и Фершо тихо брели по широким пли гам причала, спотыкаясь о натянутые Канаты и причальные кнехты.
— Так вот, Мишель…
Фершо остановился.
— Надо привыкнуть называть вас так, а вашу жену — Липой, раз я выдаю себя за ее отца. Так вот… Нам надо установить контакт с мэтром Обеном. Звонить отсюда опасно. Он тоже не должен знать, где мы. Лучше всего съездить в Бельгию — в Брюгге или Гент и оттуда связаться с Парижем. К тому же это успокоит брата, который убедиться, что я пересек границу.
Подчас лицо его кривилось. Ему было больно стоять на новой ноге, к которой он еще не привык.
На втором этаже дома г-жи Снук открылось окно, и Липа высунулась глотнуть свежего воздуха. Он показался ей таким холодным, что она сразу захлопнула створки, и теперь можно было различить лишь белое пятно, которое двигалось взад и вперед за занавеской.
8
— Как вы думаете, кто я такой?
Он склонился к маленькой лампе под розовым абажуром, чтобы лучше осветить лицо, которое лучезарная улыбка — а такой улыбкой должен быть наделен человек, подобный Фершо, — делала еще более трепетным и загадочным.
Сдвиг, в результате которого действительность стала выглядеть до предела напряженной, а чувства обрели предельную остроту, сходную с той, когда прикасаешься кончиком языка к больному зубу, возник задолго до того, как он вошел в «Мерри Грилл».
У женщины были роскошные волосы цвета красного дерева и круглые глаза. Веки были сильно накрашены зеленым. Зрачки ее подрагивали от любопытства, а длинные ресницы, когда она щурилась от сигаретного дыма, немного склеились от туши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82