недаром о причинах его болезни тоже скромно умолчали.Хиггинс не то чтобы гордился своим решением — временами ему даже становилось стыдно. Стыд, и ощущение пустоты вокруг, и горькое чувство одиночества еще не раз вернутся к нему. Но это неизбежно. Это цена, и ее надо платить. Выбирать не приходится. Никто не властен выбирать. Хиггинсу показалось, что доктор Роджерс каким-то образом догадался, как изменился его пациент. Они точно подмигивали друг другу потихоньку от других.— Выходит, это и называется стать мужчиной? Если да, то, значит, он оставался ребенком до сорока пяти лет!— Как дела, па?Дети приходили к нему в комнату один за другим, в разное время. Изабелла смотрела с любопытством: ей было непривычно видеть отца в постели.— Тебе больно?— Нет.— Тогда почему ты не встаешь?Арчи заглядывал реже, чем остальные: любые болезни тяжело действовали на него, а беременность матери внушала ему даже какое-то отвращение.Дейв не особенно ломал себе голову над происходящим: в его крупном мужском теле жил еще совсем ребячий ум. Придет время и для него. Сумеет ли отец дать ему готовый рецепт? Осмелится ли? Скорее всего, нет, — Хиггинс знал, что к этому каждый должен прийти сам.Что до Флоренс, то она, казалось, недоверчиво выжидала. Она поняла, что в отце произошел перелом, но предпочитала сперва узнать побольше, а потом уже составить собственное мнение.Почему он никогда не замечал, что дочь презирает его? Из-за того, что до седых волос оставался наивным мальчишкой из бедняков? А ведь она его презирала, он в этом уверен. Но теперь Хиггинс не сердился на нее: довольно и того, что он заключил мир с самим собой.— Не торопись вставать, — сказала ему Нора как-то утром, увидев, что он стоит возле кровати. — На будущей неделе тебе понадобятся силы.— А что такое?— Я выходила из магазина, как вдруг меня догнала мисс Кэролл. Похоже, в понедельник или во вторник к вам нагрянет начальство. Причем не только мистер Ларсен, но и сам мистер Шварц. Они вместе объезжают филиалы.— Я являюсь на службу.— Разумеется. Потому я тебе и советую отдыхать.Возможно, м-р Шварц — прохвост. Хиггинс понятия Не имеет, так оно или нет. Это его не касается. В конце концов, какая разница?Может, Луиза и впрямь хотела послать ему предостережение, да только ничего у нее не вышло: больше никогда в жизни он не испытает голода, никогда не вдохнет тошнотворный запах дома на 32-й Восточной улице, и семья его никогда не узнает нужды.А если закружится голова и отвращение комом подкатит к горлу — что ему помешает пропустить стаканчик, как уже случилось однажды и как бывает почти со всеми?И разумеется, ему теперь не понравится, если кто-нибудь из его подчиненных, например… В самом деле!Как насчет мисс Кэролл, которую этот новый Хиггинс наверняка разочарует?Но тут он бессилен. Назад пути нет. И вполне возможно, что, понаблюдав за ним некоторое время, Карни и компания сами придут звать его в «Загородный клуб».— Ты выглядишь лучше, — заметила Нора, — Я и чувствую себя превосходно.— Я имею в виду не только здоровье.— Я тоже.Интересно, поняла ли она? Спрашивать нельзя. Он еще не уверен, что до нее дошло.— Теперь я могу признаться, как ты меня напугал.— Я и сам себя напугал.Он улыбнулся ей — в его улыбке было обещание.— Вот увидишь, теперь все будет хорошо.— Я никогда не жаловалась.— Знаю.— Я верю, Уолтер. Я всегда в тебя верила.Что она хочет этим сказать? Выходит, Нора всегда предвидела, что он станет мужчиной, таким, как другие?И тогда он придется ей по вкусу, и Флоренс тоже, и всему Уильямсону, и даже самому м-ру Шварцу.— Ты самый лучший человек на свете.Это уже другой вопрос — ведь ему, как и всем, приходится платить положенную цену.Но это касается только его.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38