Он не мог отогнать мысли, что общее безразличие к нему, равнодушное, непробиваемое молчание — все это подстроено нарочно. Они решили отомстить ему именно так — показав, что его нападки их не задевают.Хиггинсу вспомнилось одно детское впечатление.Как-то раз их компания во что-то играла. Вдруг в нее затесался мальчишка помладше или послабей, и тогда остальные зашептались:— Этот не в счет.Это означало, что посторонний мальчик может бегать с ними, воображая, будто тоже играет, но как бы он себя ни вел — ничто ему не поможет: он не в счет, на него не обращают внимания. Не понимая этого, новенький старался изо всех сил, но его участие в игре заранее объявили равным нулю.Разве не то же самое произошло с Хиггинсом? Похоже, он тоже не идет в счет.Входя в магазин, люди здороваются с ним как нельзя более сердечно:— Привет, Уолтер!Или:— Добрый день, мистер Хиггинс!Как будто не было никакого школьного комитета, никакого выступления на собрании…Может быть, ему в деликатной форме дают понять, что он допустил бестактность? Или это безразличие означает, что его никто не воспринимает всерьез?Во всяком случае, в этом есть что-то не столько загадочное, сколько унизительное: приготовиться к героической борьбе и вдруг натолкнуться на пустоту!От него не требуют объяснений. Его ни о чем не спрашивают, разве что поинтересуются, почему говяжья грудинка за неделю опять подорожала на три цента.Временами Хиггинса познабливало: все-таки попал вчера под дождь, да еще без шляпы и пальто. Все кругом молчали, но, может быть, именно это непредвиденное молчание и не дает ему избавиться от предчувствия неизбежной катастрофы. Когда и каким образом она разразится — Хиггинс понятия не имел. Ее можно ждать в любой момент. Кто-то войдет и вместо обычного вопроса бросит ему в лицо вызывающие, оскорбительные слова.Хиггинс невольно посматривал на дверь, отмечая знакомые лица. Теперь он был почти уверен, что все обычные субботние покупатели пришли и сегодня.Не забыл он и указаний из Чикаго насчет сапожного крема: задержался у отдела, где им торговали, и порасспросил хозяек:— Вы уже пользовались этим кремом?И если ответ был утвердительный, продолжал:— Ну и как, вы довольны?Около одиннадцати появилась Нора, но спросила у него только, брать цыплят или не стоит. За последнее время походка ее стала заметно тяжелей. По расчетам врача, рожать ей месяца через два, и Нора ходит, как большинство беременных, — откинувшись назад всем корпусом.Дождь продолжался до полудня, но так ничего и не случилось. В четверть первого Хиггинс решил, что пообедает дома: если жена собирается с ним объясниться, пусть не думает, что он хочет этого избежать. По дороге он задержался на станции обслуживания — отказали стеклоочистители. Там он увидел Перчина, приехавшего на заправку в своем стареньком джипе. Перчин приветственно помахал Хиггинсу рукой, но тоже промолчал.Это было просто непостижимо. Механик объявил:— Готово, Уолтер. Там контакт был плохой.— Благодарю, Джимми.И все-таки Хиггинса не покидает уверенность, что с ним что-то стрясется. Удар придет оттуда, откуда меньше всего ждешь. Что-нибудь совершенно не связанное ни с Уильямсоном, ни с работой Уолтера Дж. Хиггинса, управляющего супермаркета и казначея школьного комитета.Приехав домой, он нашел всю семью за столом. Здесь были и Изабелла, и оба сына. Он поцеловал детей, сел, развернул салфетку.— Можно я пойду в кино, па? — спросил Арчи, с беспокойством косясь на мать: она часто успевала сказать «нет», прежде чем Хиггинс откроет рот.На сей раз Нора смолчала, и Хиггинс заметил, что жена не в духе.— Если мама не возражает.— Пусть идет, куда хочет, — вздохнула она.— А ты, Дейв, что сегодня делаешь?— Если дождь перестанет, пойду потренируюсь в бейсбол.Бейсбольный сезон еще не начался, но молодежь уже вовсю тренируется на городской спортивной площадке.Не попросить ли Хиггинсу еще об одной отставке? Он ведь помощник казначея бейсбольного клуба и раз в неделю ходит смотреть, как тренируются юниоры.Жена подала ему еду и села.— Что с тобой?— Ничего.— Нездоровится?Она сделала ему знак не расспрашивать при детях, и он испугался. Что произошло с тех пор, как они виделись в магазине? Что могло так вывести ее из равновесия? И почему сейчас об этом нельзя спрашивать?Тем временем дети потребовали десерт — им не терпелось. Изабелла, как всегда, доедала последняя: она неторопливо пережевывала каждый кусок, да еще успевала его рассмотреть, прежде чем отправить в рот. Обед показался Хиггинсу вечностью.— Можно я включу телевизор? — спросила Изабелла.Мальчики уже ринулись на улицу.Нора кричала с порога:— Дейв, вернись! Надень плащ!— Зачем, ма? Дождь уже почти перестал.— Вернись, кому я сказала?— Так можно я включу телевизор, папа?Он разрешил, мечтая остаться наконец в кухне вдвоем с женой. Флоренс ушла к себе наверх.Нора вернулась на кухню и, не доев десерт, принялась составлять посуду в раковину.— Что случилось?— Звонили из Глендейла.— Когда?— Только я вошла в дом. Еще повезло, что вовремя подоспела, а то Арчи хотел взять трубку.Хиггинс не знал, как лучше спросить, не смел выговорить: «Умерла?»Жена ограничилась одной фразой вполголоса:— То же, что в прошлый раз.— Ночью?— Или рано утром. Ее хватились в десять и сразу позвонили.— В полицию сообщили?— Да. Но ты же ее знаешь.Воистину ирония судьбы! Он ввязался в борьбу против целого города, отстаивает в известном смысле свое человеческое достоинство. И ответный удар ему наносят не жители Уильямсона, а собственная мать!Теперь жди где угодно: она вот-вот появится в супермаркете или на пороге дома, а не то позвонят из полиции, от шерифа или из какого-нибудь магазина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38