Каждый раз за последние двадцать лет, как только заведение Манюэля начинало процветать, возрастало число краж в ювелирных магазинах.И вот теперь это дело.— А машину нашли? — спросил Мегрэ у Жанвье.— В переулке у Центрального рынка.— А отпечатки пальцев?— Никаких. Мере, можно сказать, исследовал ее под микроскопом.Надо было идти в кабинет начальника отдавать рапорт, и Мегрэ присоединился к другим комиссарам.Каждый кратко излагал текущее дело. Мегрэ оказался многословнее коллег.— А вы знаете, патрон, сколько ювелирных магазинов существует в Париже, не говоря уже о ближних пригородах? Более трех тысяч. Иные из них выставляют на витрину только простые украшения и не особенно ценные часы, но без преувеличения можно сказать, что добрая тысяча магазинов имеет в витринах такое количество товара, что оно может соблазнить организованную банду.— Какой же вывод вы делаете?— Возьмем хотя бы ювелирный магазин на бульваре Монпарнас. Обычно его владелец демонстрировал только посредственные вещи. На прошлой неделе он случайно купил несколько ценных изумрудов и в субботу выставил их на витрину, В четверг витрина была разбита вдребезги, а драгоценности украдены.— Вы предполагаете…— Я почти уверен, что какой-то профессионал обходит ювелирные магазины, периодически меняя район.Кого-то предупреждают, как только ценные вещи выставляются в благоприятном месте. Тогда срочно вызывают из Марселя или еще откуда-нибудь молодых парней, обученных технике ремесла, но еще не известных полиции. Два или три раза я пытался устраивать ловушки, просил ювелиров выставлять редкие вещи…— И что же?Мегрэ раскурил трубку.— Я ведь терпеливый, — пробормотал он.Начальник, не такой терпеливый, как комиссар, не скрывал своего неудовольствия.— И это продолжается… — начал он.— Двадцать лет, патрон.Несколько минут спустя Мегрэ возвращался к себе в кабинет, довольный тем, что сохранил спокойствие и хорошее настроение. Он снова открыл дверь к инспекторам, потому что не любил вызывать их по внутреннему телефону.— Жанвье!— Я вас ждал, шеф. Мне только что позвонили…Он вошел в кабинет Мегрэ и закрыл за собой дверь.— Неожиданное событие… Манюэль Пальмари…— Что, неужели исчез?— Убит! Получил несколько пуль в своем инвалидном кресле… Там находится комиссар XVII округа. Он и сообщил в прокуратуру.— А Алина?— Кажется, это она позвонила в полицию.— Поехали.Дойдя до двери, Мегрэ вернулся, чтобы взять с письменного стола запасную трубку.Пока маленькая черная машина, которую вел Жанвье, поднималась по Елисейским полям, залитым ярким светом, на губах Мегрэ играла легкая улыбка, а в глазах сверкал всё тот же блеск, появившийся с самого его пробуждения.Однако же в глубине души у него таилась если не грусть, то, во всяком случае, какая-то тоска. Смерть Манюэля Пальмари была не из тех смертей, которые повергают общество в траур. Горевать вроде некому. Кроме, может быть, — и то не наверняка — Алины, которая жила с ним вот уже несколько лет и которую он подобрал на тротуаре, да нескольких жуликов, всем ему обязанных.Однажды Манюэль рассказал Мегрэ, что в детстве он пел в церковном хоре в родной деревне, такой бедной, что молодые люди уже в пятнадцать лет уезжали оттуда, чтобы избежать нищеты. Он слонялся по набережным Тулона, где позднее его могли видеть в качестве бармена и где он быстро понял, что женщины представляют собой капитал, дающий большие проценты.Были ли у него на совести преступления? Некоторые на это намекали, но доказательств тому не было, и в один прекрасный день Пальмари стал хозяином «Золотого бутона».Он считал себя ловкачом и действительно до шестидесяти лет так хорошо лавировал, что ни разу не был осужден.Конечно, он не избежал пули, но в своем инвалидном кресле, среди книг и пластинок, радио и телевидения, сохранил любовь к жизни и питал, как подозревал Мегрэ, еще более страстную и нежную любовь к Алине, которая называла его папой.— Зря ты, папа, принимаешь комиссара. Знаю я этих шпиков, они мне здорово насолили. А этот не лучше других. Вот увидишь, когда-нибудь он обратит против тебя все, что у тебя выпытывал.Случалось, что эта девица плевала на пол у ног Мегрэ и потом с достоинством удалялась, покачивая своим крепким задом.Не прошло и десяти дней с тех пор, как Мегрэ был на улице Акаций, и вот он снова ехал в тот самый дом, в ту же квартиру, где, стоя у открытого окна, вдруг интуитивно понял то, что позволило ему мысленно воссоздать преступление зубного врача, жившего напротив.Перед домом он увидел две машины. Полицейский в униформе стоял у двери и, узнав Мегрэ, отдал честь.— Пятый этаж, налево, — прошептал он.— Знаю.Полицейский комиссар, некий Клердан, стоя в гостиной, разговаривал с толстеньким человечком, очень светловолосым, взъерошенным, с белой, как у младенца, кожей, с голубыми наивными глазами.— Здравствуйте, Мегрэ. — Видя, что Мегрэ смотрит на его собеседника, не зная, подавать ли тому руку, Клердан добавил: — А вы не знакомы?.. Комиссар Мегрэ… Следователь Анселен…— Рад с вами познакомиться, господин комиссар, — проговорил человечек.— Это я должен радоваться, месье Анселен. Я много слышал о вас, но еще не имел чести работать вместе с вами.— Я в Париже недавно, а до того долго работал в Лиле.У него был тонкий голос, несмотря на полноту, он казался моложе своих лет и походил на студента, засидевшегося в университете и не спешившего покинуть Латинский квартал и беспечную студенческую жизнь.Беспечную, конечно, для тех, у кого есть где-то состоятельный папа.Одет он был небрежно, пиджак был узок, брюки вытянуты на коленях, а обувь не мешало бы почистить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34