вы, конечно, знали, что он каждый месяц на несколько дней наведывался в Париж и останавливался в «Отель-дю-Лувр»…
— Чтобы вознаградить себя за безупречную жизнь, какую он, по его мнению, обязан вести в Брюсселе…
— Пусть так!.. Ваш дядя, завсегдатай гостиницы, занимал всегда один и тот же номер, триста восемнадцатый… Каждое утро он ездил верхом в Булонском лесу, потом завтракал в модном кабаре, а затем до пяти вечера закрывался у себя в номере…
— Он, должно быть, нуждался в отдыхе! — не без цинизма отвечал молодой человек. — В его-то годы!..
— В пять к нему поднимались парикмахер и маникюрша…
— Верно…
— А потом он ходил в те места, где можно встретить хорошеньких женщин, и проводил там время до двух часов ночи…
— Опять-таки верно…
Ибо граф д'Ульмон, бывший в свое время известным дипломатом, ныне, следовало признаться, превратился в типичного молодящегося старичка и даже носил парик.
— Ваш дядя был богат…
— Я об этом наслышан…
— Он несколько раз помогал вам деньгами…
— И читал заодно мораль. Эти деньги не даром мне доставались…
— За два дня до трагедии в одном баре на Елисейских полях вы представили ему вашу любовницу Соню Липшиц…
— Как вы представили бы свою супругу…
— Извините! Вы, все трое, выпили аперитив, потом, сославшись на деловое свидание, вы оставили их одних…
К тому времени вы с Соней работали, что называется, в паре. Прожив долгое время в «Отель-де-Берри» на Елисейских полях, где вы задолжали изрядную сумму, вы вынуждены были перебраться в более чем скромную гостиницу на бульваре Батиньоль…
— Вы ставите мне это в вину?
— Надо думать, что Соня не понравилась вашему дяде, который расстался с ней сразу же после обеда и отправился в какой-то маленький театрик…
— И в этом, что ли, я виноват?
— Через два дня, в пятницу, граф д'Ульмон был убит в своем номере, где, как обычно, отдыхал в послеполуденные часы… Согласно мнению судебных медиков, ему размозжили череп свинчаткой или железным прутом…
— У меня производили обыск… — произнес молодой человек с насмешкой.
— Знаю! Мало того, у вас есть алиби. На следующий день вы представили мне блокнот для записи ставок — ведь вы играете на бегах… В день убийства вы находились в Лонгшампе и ставили на две лошади в каждом заезде…
В карманах вашего пальто были найдены билеты; кроме того, один или два раза вас видели ваши друзья…
— Так чего же вам еще!
— Не исключено, что вы могли незаметно уйти с ипподрома, сесть в такси и заехать к вашему дяде…
— Кто-нибудь видел меня там?
— Вы хорошо изучили «Отель-дю-Лувр» и прекрасно знаете, что там не обращают внимания на тех, кто приходит в гости к привычным постояльцам… И все же один из посыльных что-то припомнил…
— Вам не кажется, что все это довольно туманно?
— Тридцать две тысячи франков во французских банкнотах были украдены у вашего дяди.
— Будь у меня такие деньги, я давно бы уже удрал за границу!
— И это мне также известно. В вашем номере ничего не нашли. Более того, два дня спустя ваша любовница заложила в ломбарде два последних кольца, и вы теперь живете на те пять тысяч франков, какие Соня выручила за них…
— Вот видите!..

Такое вот выдалось дело! Иными словами, почти безупречное преступление! Алиби такого рода практически невозможно опровергнуть. Люди видели Жеана на бегах в тот день. Но в котором часу?
Он играл. Но в нескольких заездах его любовница могла сделать за него ставки, а от Лонгшампа до улицы Риволи довольно близкий путь.
Свинчатка или железный прут? Любой может достать подобное орудие, а потом с легкостью избавиться от него. И любой мало-мальски ловкий человек может незаметно проникнуть в большую гостиницу.
Кольца, заложенные на следующий день? Блокнот д'Ульмона с записью ставок?
— Вы же сами признаете, — заявлял молодой человек, — что мой добрый дядюшка иногда принимал у себя женщин. Почему бы вам не провести расследование в этом направлении?
И разумеется, логика его была непогрешима. Настолько непогрешима, что, когда после двух допросов он явился на набережную Орфевр и изъявил желание вернуться в Бельгию, не было решительно никаких оснований отказать ему в разрешении.
Вот почему уже двенадцать дней Мегрэ использовал обычную тактику: шаг за шагом, минута за минутой следил за своей жертвой с утра до вечера и с вечера до утра, причем слежка была настолько явной, что должна была опротиветь подозреваемому точно так же, как и полицейским.
Вот почему и этим утром он постарался занять место именно в этом купе, напротив молодого человека, который, завидев его, слегка помахал рукой в знак приветствия и вынужден был долгие часы ломать комедию, изображая непринужденность.
Омерзительное преступление! Преступление без каких-либо смягчающих обстоятельств! Преступление тем более гнусное, что совершил его родственник жертвы, юноша образованный и без бросающихся в глаза пороков! Преступление к тому же и хладнокровное! Почти научное преступление!
Для присяжных это означало бы смертную казнь! И молодой человек, немного бледный, но с красными пятнами на скулах, поднял обреченную на гильотину голову навстречу входящим таможенникам.

Пассажиры, ехавшие в этом купе, едва не запротестовали. Мегрэ по телефону отдал распоряжения, и багаж пары досматривали очень тщательно, настолько тщательно, что это уже становилось нескромным.
И в результате — ничего! Жеан д'Ульмон улыбался своей бледной улыбкой. Улыбка эта была адресована Мегрэ. Д'Ульмон знал, что перед ним враг. Он чувствовал, что его хотят взять измором, что идет война на истощение сил, в которой он может потерять жизнь.
1 2 3 4