Иногда кто-нибудь из моряков «Франсуазы» принимался семафорить руками, но на «Громе небесном» даже не пытались понять, что он передает.
— Они все там перепились, — изрек боцман.
Он и сам, впрочем, выдул в одиночку целую бутылку рома.
Теперь тревога охватила и команду «Грома небесного»: матросы настороженно прислушивались к грохоту в трюме.
— Спуститься? — спросил Муанар, указывав на крышку переднего трюма.
— Не стоит!
Что ж, рисковать человеческими жизнями в этом аду, где катались вырвавшиеся на волю рельсы и оси, действительно не стоило.
— Послушай, Муанар… — начал Ланнек и тут же поправился:
— Слушай, Жорж, старина. Ты сам капитан. Судно не только мое, но и твое. Ты останешься за меня…
Муанар уставился прямо в помутившиеся глаза Ланнека.
— Я возьму шлюпку, одного добровольца, и посмотрим…
Муанар мотнул головой.
— А если мне так угодно?
— Невозможно. Я этого не допущу. Лучше уж прикажу скрутить тебя по рукам и ногам.
— Выходит, торчи здесь целую неделю? Да у нас и угля-то не хватит.
Вместо ответа Муанар посмотрел в сторону Исландии. С точки зрения разума он, конечно, прав. Сделать больше ничего нельзя. Если только «Франсуаза» продержится, подойдут другие суда, дождутся затишья и снимут с нее людей. Если только!..
— Твоя жена изорвала все занавески.
Матильда, как запертая собака, набрасывалась на все, что попадалось ей под руку в штурманской. Разодрав на куски полинявшие шелковые занавески, погнула транспортир, грохнула об пол бутылку кальвадоса.
Потом бросилась на диван и затряслась от рыданий.
— Я не могу… — выдавил Ланнек.
Раздавшийся в тот же миг вопль заставил его обернуться. Видя, что «Гром небесный» проходит почти вплотную к «Франсуазе», один из рыбаков прыгнул с траулера в воду и поплыл, как рыжий юнга утром, но только гораздо энергичнее работая руками.
— Круги!
За борт полетело пять, нет, шесть кругов на линях.
Весь экипаж, как по команде, перегнулся через фальшборт, и на этот раз произошло чудо: рыбак с перекошенным от ужаса лицом поймал один из кругов и, не надеясь на свои силы, привязался к нему.
— Поднимай! Легче!
Несмотря на все предосторожности, рыбак дважды ударился о борт — один раз головой, другой — плечом — и, очутившись на палубе, потерял сознание.
Спасенный оказался отцом погибшего мальчика.
Череп у него был узкий, волосы коротко подстрижены, лицо заросло недельной щетиной, тоже рыжей.
Из полураскрытого рта несло перегаром. Лоб кровоточил.
Рыбаки, оставшиеся на «Франсуазе», замахали руками, словно спрашивая, как обстоят дела. Ланнек просемафорил в ответ: «Жив!» — и тут же горько пожалел об этом.
На траулере началось форменное столпотворение.
В воду, истово перекрестившись, прыгнул второй рыбак.
— Право на борт! — крикнул Ланнек рулевому.
За вторым последовал третий. На «Громе небесном» во все глаза следили за обоими, чтобы не потерять их из виду в сумятице набегавших валов.
— Круги!
Матросы на «Громе небесном» метались от борта к борту, но выловить того из двух, кто перекрестился, так и не удалось: по словам Кампуа, его затянуло под киль.
Третий схватился за круг, и тут лихорадочное возбуждение, царившее на останках «Франсуазы», превратилось в массовое помешательство. Обитатели этого плавучего сумасшедшего дома вскакивали на ноги, размахивали руками, выкрикивая слова, которых никто не слышал, и один за другим прыгали в кипящие волны.
— Стоп машина! — скомандовал Ланнек в переговорную трубу.
Помочь одновременно всем, чьи тела зачернели на гребнях волн, то прибивавших их к пароходу, то относивших в сторону, было просто немыслимо: на это не хватало ни кругов, ни людей.
— Право на борт! Еще правей! Еще, гром небесный!
— Судно не слушается руля…
Пароход потерял маневренность. Чтобы вернуть ее, надо было дать ход и отойти от тонущих.
— Есть один! — издал победный клич кто-то из матросов, втаскивая спасенного на борт.
На мокрой палубе царила сумятица и неразбериха и лишь один Ланнек видел, что обезлюдевший остов «Франсуазы» несет прямо на «Гром небесный».
— Внимание, Матиас! Как только скомандую — дашь ход…
Матиас мог быть только внизу. Такая уж у него должность — молчать и оставаться невидимым, но вовремя исполнять любую команду.
По палубе, сталкиваясь друг с другом и выкрикивая слова, терявшиеся в грохоте шторма, ошалело метались люди.
А на воде колыхались черные тела рыбаков. Еще один, словно подхваченный течением, проплыл мимо парохода и затерялся в тумане. То рядом, то где-то дальше раздавались выкрики, которым вторили вопли утопающих.
Внезапно зазвенело разбитое стекло. Ланнек повернул голову и увидел жену: она протиснулась сквозь иллюминатор штурманской и, как безумная, ринулась на корму.
— Матильда!
Она не оборачивалась. Может быть, у нее и вправду помутился разум? Она словно спасалась от опасности, очертя голову и позабыв обо всем на свете.
— Держите ее!
Но ловить Матильду было некому: вся команда, перегнувшись через фальшборт, вытаскивала из воды утопающих.
Ланнека пронзило острое предчувствие беды. В ушах у него загудело: «Убийцы!»
Бросить пост он не мог. Сейчас от него зависело все.
Он один направлял судно, потерявшее ход и сносимое все ближе к обломкам «Франсуазы».
— Самый малый вперед! — бросил он в переговорную трубу.
Этого как раз хватит, чтобы отвернуть в сторону и избежать столкновения с траулером.
Ланнек потерял Матильду из виду. Он наклонился, поискал ее глазами и успел увидеть, как она вскарабкалась на фальшборт и бросилась воду.
— Моя жена!.. Скорее!..
Где-то распахнулась дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35