Хозяйка и Алиса надели на ноги сабо. Обе были в ярости. Покупательницы останавливались на пороге, смотрели на скопившуюся воду и поворачивали назад.— Подождите! — кричала торговка. — Сейчас подотрем! Алиса! Алиса!И чем дальше шло время, тем больше злобы было в этих окриках.— До чего же ты нынче неповоротливая! Нашла время зевать!Молочница была маленькая, кругленькая, свежая и крепкая, как яблоко. Она стояла у порога.— Не бойтесь! Я сейчас вас здесь обслужу! Алиса действительно была сегодня неповоротливой, рассеянной, с несвойственным ей унылым и отсутствующим взглядом. Она то и дело посматривала на потускневшую витрину, за которой прохожие казались бестелесными тенями, отраженными в испорченном зеркале.— Алиса!Она вздрагивала и, шаркая по полу своими сабо, спешила взвесить масло или сыр.— Двадцать девять су!В половине одиннадцатого инспектор, согревшись в привратницкой и застегнув плащ на все пуговицы, снова расхаживал взад и вперед по тротуару и бросал Алисе долгий взгляд каждый раз, как подходил к молочной лавке; дождь хлестал его по лицу, но это его, казалось, забавляло, кровь от этого играла только живей.Без десяти одиннадцать служанка неожиданно вышла из молочной через заднюю дверь, ведущую во двор.— Алиса! Куда еще собралась?— В одно местечко! — откликнулась она. Вернулась она минут через десять, прерывисто дыша.— Не могла другого времени найти? Живо! Обслужи мадам Рорив.В нескольких метрах от регулировщика грузовик налетел на велосипедиста. Его перенесли в кафе на углу, а исковерканный велосипед остался посреди мостовой. Алиса что-то взвешивала, глазела на улицу, опять взвешивала. Неожиданно велосипедист вышел, хромая, из кафе с обалдевшим видом, весь в грязи. Шатаясь как пьяный, он поднял свой велосипед и ушел, толкая его перед собой.На пороге кафе появился Эмиль.— Пойти сейчас за мясом? — спросила Алиса.— С ума сошла? Здесь шесть человек покупателей. А время шло, дождь лил, машины мчались по улице одна за другой. Эмиль вернулся в бистро и время от времени протирал рукой помутневшее стекло, чтобы убедиться, что Алиса все еще не вышла из молочной.— Сейчас пойду, пожалуй? Взять три отбивные? Она набросила на плечи свое зеленое пальто, выбежала на улицу и столкнулась с инспектором, который поджидал ее на углу.— Сюда! — сказала она. Они вместе завернули за угол.— Я вас увижу вечером? Я здесь, может быть, в последний раз сегодня.— Да! — нетерпеливо выдохнула она, глядя вдаль, на кафе.— Когда же?— Еще не знаю. Потом скажу.Она бросилась бегом по тротуару вдоль этой узкой торговой улицы, вошла в мясную лавку, глядя в окно, стала ждать, пока ей принесут отбивные. Когда она вышла, Эмиль уже был здесь, но на углу стоял инспектор.— Осторожно!Она остановилась у витрины канцелярского магазина и, не глядя на Эмиля, очень быстро проговорила:— Я все отнесла к нему! Он хотел со мной уехать, а тебя выдать.И сразу отошла от него, потому что ей показалось, будто инспектор наблюдает за ней.Алиса улыбнулась ему, проходя мимо, вернулась в молочную, повесила пальто на крючок и сунула сдачу в ящик.— Сколько? — спросила хозяйка.— Семь двадцать пять.
Девочку наконец уложили в уголке привратницкой, лицо ее было багровым, глаза лихорадочно блестели, и она хрипло дышала.Брата после завтрака не отпустили в школу.— Ты вот что, займи сестру хоть чем-нибудь! Консьержка была просто вне себя. Все шло вкривь и вкось. Чтобы пройти через двор, надо было ступать по доскам, положенным на ящики, водопроводчик все еще не явился. И как на грех, один за другим приходили то инкассаторы, то контролеры по газу и электричеству. А в три часа перед домом остановилась машина, и комиссар, который был здесь утром, вышел оттуда с худощавым господином в высоченном крахмальном воротничке. Инспектор бросился к ним навстречу. Они завели разговор в подворотне, и разговору этому не видно было конца. Но вот комиссар открыл застекленную дверь привратницкой:— Ключ у вас?— Нет. Мсье Гир его всегда носит с собой. Комиссар закрыл дверь, а минуту спустя инспектор поднял воротник плаща и выбежал на улицу. Двое остальных не знали, что делать и куда себя деть. Они то делали шаг-другой, то останавливались, опять принимались шагать, время от времени произносили несколько слов и с любопытством поглядывали на привратницкую, на залитый водой двор и на здание, замыкавшее его. Наконец один из них — худощавый, в высоком воротничке — открыл дверь привратницкой.— Простите, мадам, вы совершенно уверены, что в ту ночь, когда было совершено преступление, вы два раза открывали дверь мсье Гиру? Подумайте. Это чрезвычайно важно.Она в это время ставила дочери на шею компресс.— Думаю, что уверена.— Думать тут нечего.— Ну, значит, я уверена, что мсье Гир два раза назвался по имени.Худощавый выглядел совсем больным. Комиссар злился. Может быть, тут была виновата погода, в этот день все были раздражены до предела. В дверях послышался какой-то шум. Это вернулся инспектор вместе со слесарем, и все четверо пошли вверх по лестнице.— Оставь ты меня в покое, слышишь? — закричала консьержка и дала затрещину сыну, едва тот открыл рот, чтобы что-то сказать.Какой-то непривычный шум привлек ее внимание. Она вышла из привратницкой и увидела, что четыре-пять человек собрались у двери и будто чего-то ждали.— Вам что еще надо?Но закрыть дверь она не могла. Подошла хозяйка молочной лавки и спросила по-приятельски:— Это правда, что пришел следователь и сейчас его арестуют?— Не знаю я ничего! — заорала консьержка чуть ли не со слезами. — Вы что думаете, он мне сообщил? Жожо, смотри за сестрой, чтобы она не вылезла из постели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35