Их сюда столько приходит!
— Он часто здесь бывает?
Она лгала, и было забавно заставлять ее лгать.
— Заходит время от времени…
Она уже убрала свою руку с бедра Эмиля и теперь смотрела на него с некоторой настороженностью.
— Не каждый вечер?
— Тебе в голову, зайчик, приходят странные мысли. Отчего ты решил, что он приходит сюда каждый вечер?
— Не знаю. Я думал…
— Что ты подумал?
— Я думал, что он тут вроде хозяина.
— У нас тут не хозяин, а хозяйка-мадам Порше. Она живет наверху и с тех пор, как потеряла ногу в автомобильной катастрофе, уже больше не спускается сюда.
— Это старая женщина?
— Десять лет назад это была лучшая в Париже исполнительница стриптиза.
— Как она стала владелицей этого заведения?
— Выйдя замуж за тогдашнего хозяина — Фернана Порше.
— А что стало с Фернаном Порше?
— Он умер.
— Как?
Он играет, стараясь припереть ее к стенке. Ему все известно, а она не знает, что ему все известно.
— Несчастный случай.
— Автомобиль?
— Нет. Огнестрельное оружие.
— Он покончил с собой?
— Он не сам это сделал.
Это явилось для него ударом, и он осушил свой бокал шампанского.
— А остальные?
Ни та, ни другая не понимает смысла вопроса.
— Какие остальные? О чем ты говоришь?
Он становится опрометчив, но чувствует себя непобедимым. Они ничего не могут с ним сделать. Он обрел свободу, он способен бросить им вызов.
— Ну все остальные! Банда!
Он указывает на Леона, затем на метрдотеля, официантов и заканчивает гардеробщицей.
Леон никак не реагирует, но упорно смотрит на обеих женщин, как бы давая им инструкции. Конечно, главарь не он. У него не тот вид. Вот у Фаррана, у того вид главаря. Но Леон, по-видимому, является кем-то важным, солидным, к примеру адъютантом.
— А ты хохмач?
— А почему бы мне не быть хохмачом? Разве я вам не сказал, что торгую отпусками? Отпуска — это весело! Я занимаюсь отпусками, и я весел…
Теперь настал его черед положить руку на бедро Алексы и сказать ей уверенным тоном:
— Завтра я вернусь и трахну уже тебя.
Уф! Впервые в жизни он произнес это слово, и ему это далось не без труда.
— Я уже заранее знаю, что ты мне сделаешь, что ты попросишь, чтобы я тебе сделал. Я знаю и как ты станешь кричать.
Ее улыбка уже не выглядит столь естественной, и ему кажется, что он немного напугал ее.
Тогда он решил пойти дальше, гораздо дальше. Хватит с него этой его щепетильности порядочного человека. С этим кончено. Кон-че-но.
— Я сейчас скажу, что ты у меня попросишь. Давай подставляй свое ухо.
И он повторил, совсем тихо, слова, услышанные из уст соседа.
— Тебя это удивляет, да?
Она смотрит на бармена, и тот удаляется как бы для того, чтобы обслужить других клиентов. На самом же деле он покидает бар и направляется к небольшой двери рядом с туалетами.
— Держу пари, он сейчас отыщет Фаррана!
— Что?
— Я сказал Фаррана.
— Кто это? Кто-нибудь, кого ты знаешь?
Он глядит на них — лукавый, смеющийся, напуганный, все вместе. Ему не хотелось заходить так далеко. Он забыл, что ему не полагается это знать.
— А вы нет?
— Здесь не принято спрашивать фамилию клиента. Только его имя. Вот у тебя какое имя?
— Эмиль.
Ирен уже стушевалась, предоставив руководство действиями Алексе. Та же почти без иронии говорит:
— Так я и знала.
— Почему?
— Потому что оно тебе очень подходит.
У него мелькнула смутная догадка, что она смеется над ним, и это его рассердило.
— Ты забываешь, что я о тебе знаю больше, чем ты обо мне. Может, я и зовусь Эмилем, но я не…
Он резко остановился. Только сейчас он замечает отсутствие бармена.
Точнее, он видит, как тот внезапно возникает рядом с небольшой дверью, а он-то все это время считал, что тот находится у него за спиной.
— Откуда он идет?
— О ком ты говоришь?
— О Леоне.
— Вероятно, из туалета.
— Нет. Он вышел из другой двери. Куда она ведет?
— За кулисы. Нам все ж таки нужно одно место, чтобы там переодеваться, складывать аксессуары и другое — для хранения бутылок.
Он обвел взглядом зал, и его беспокойство возросло. Большая часть клиентов уже ушла, остались лишь три пары за столиками, и музыканты складывают свои инструменты.
Это не отрезвило его полностью, но его апломб поуменьшился. Внезапно ему нестерпимо захотелось поскорее оказаться снаружи, оставить эту западню.
Ибо это была западня, и вот он уже начинает вырываться.
— Сколько с меня, бармен?
— Вы ведь не собираетесь вот так вот уйти, когда эти дамы еще не допили своего шампанского.
Он взглянул поочередно на Алексу и на Ирен, он увидел их другими, не такими, как прежде. Они не были двойниками, но их улыбка выглядела вымученной, черты — напряженными, как бы угрожающими.
Может, он все это выдумывает.
— Пусть они его допьют.
Ирен, кажется, поняла Бог знает какой сигнал бармена.
— Я сейчас скажу тебе одну приятную вещь, лапушка. Ты говорил, что вернешься сюда завтра из-за Алексы. Завтра у нее выходной. Она только что мне призналась, что ей хочется. Понимаешь? Мы сейчас премиленько разопьем еще одну бутылку, а потом отправимся втроем в дом по соседству…
Он держится за стойку бара, так как табурет под ним качается. Нахмурив брови, он силится понять. Зачем они хотят затащить его в меблированные комнаты в соседнем доме?
— Это западня? — спрашивает он, еле ворочая языком.
Леон, не дожидаясь его ответа, уже откупорил бутылку и теперь разливает шампанское по бокалам.
— Какая западня? Зачем бы мы стали устраивать тебе западню? Нам обеим просто хочется позабавиться с тобой…
»… и избави нас… «.
Нет! Хватит с него этих песен.
— Зачем вы ходили за кулисы? — внезапно спросил он, повернувшись к бармену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39