в солнечном зареве ей слышалось прерывистое дыхание машин, долетавшее с верфей; стоило приподняться, и сквозь путаницу подъемных и мостовых кранов она видела кусок ярко-синего моря, и все это сливалось в такую густую и плотную мешанину, что в полдень Доминика испытывала облегчение, слыша пронзительный рев заводских сирен, которым отвечали сирены с судов на рейде, а затем раздавался топот: это рабочие шли через переезд.Тетя Клементина жива и сейчас. Ее муж давно умер. Она по-прежнему живет у себя на вилле вдвоем со старой служанкой. И Доминика мысленно принялась расставлять по местам все, что там было, вплоть до рыжего кота, которого, наверно, уже нет на свете; она восстанавливала в первозданном виде каждый уголок…Внезапно она вздрогнула — ведь она играла в эту игру, сидя над больным отцом, и вот теперь ей померещилось, будто она вновь слышит тот незабываемый вздох, доносившийся из постели; она даже удивилась, не обнаружив над подушкой заросшей физиономии отставного генерала, чей взгляд неизменно выражал ледяной упрек.— Ну? Где трубка?Он курил в постели, не брился, почти не умывался. Ему словно нравилось быть грязным, внушать отвращение, и время от времени он с каким-то дьявольским удовольствием заявлял:— Я провонял! Согласись, что от меня воняет! Ну согласись, ведь это правда! От меня воняет, черт побери!В бывшую отцовскую спальню уже вернулись жильцы. Можно больше не играть в мысли, не искать сюжетов для грез. Через дорогу — Антуанетта и родители Руэ, а рядом, отделенные от нее простой дверью, — молодые люди, вернувшиеся домой с пустым чемоданом.Что они делают? Что у них там за непривычная суматоха? И время для них необычное. Они, должно быть, едва успели пообедать. Почему они не идут в кино, или в театр, или на какую-нибудь танцульку, после которой потом целое утро мурлычут пошлые мотивчики?Набирают воду в ведро. Кран отвернут до отказа. С них станется забыть и оставить воду вытекать из ведра на пол. С ними Доминика вечно боится какой-нибудь катастрофы в этом роде, потому что в них нет ни малейшего уважения к вещам. Им кажется, что любую вещь можно заменить. Это стоит столько-то, вот и все. А она-то переживает из-за любого пятна на ковре или занавеске! Сейчас они разговаривают, но так грохочут разными предметами, что нельзя расслышать ни слова. Огюстина сидит у окна. Заступила на пост — для нее это самый настоящий пост; сразу после ужина она всем телом ложится на подоконник своей мансарды; на ней черная блузка в мелкую белую крапинку; в фиолетовом вечернем сумраке выделяется белизна ее волос; так она сидит себе, мирно созерцая сверху улицу и крыши. И только потом, гораздо позже, в других окнах тоже возникнут люди, которые на исходе дня решили подышать свежим воздухом.В те дни, когда на Доминику накатывает меланхолия, когда из зеркала на нее смотрит усталое лицо с синевой под глазами, с бледными губами, когда она чувствует себя старой, она берет в свою игру и старуху Огюстину.Что было с Огюстиной прежде? Какая она была в сорок лет?История Огюстины неизменно заканчивается похоронами, которые Доминика воображает себе во всех подробностях.«Что такое?»Нет. Она не произносила этих слов. Этот вопрос прозвучал у нее в голове.В дверь постучали. Она испуганно оглянулась по сторонам, она не понимает, кто мог к ней постучать; она до того изумилась, что даже не подумала о жильцах. Не успела она сделать несколько шагов, как стук повторился; она бесшумно повернула ключ в замке, чтобы незаметно было, что она запирается, и бросила быстрый взгляд в зеркало, проверяя, в порядке ли одежда.Она улыбнулась судорожной улыбкой, потому что гостям положено улыбаться.Это тоже память о матери — у той улыбка была невыразимо печальная.«Это стоит так недорого, а жизнь становится настолько приятнее! Если бы каждый делал над собой небольшое усилие… «.За дверью Альбер Кайль. Он выглядит смущенным и тоже пытается улыбнуться.— Прошу прощения за беспокойство…«Сейчас скажет, что они съезжают… — подумала она.А он, вопреки правилам хорошего тона, не удержался и шарит глазами по таинственным закоулкам комнаты, в которой она живет. Что его так удивило?То, что она теснится в одной-единственной комнате, хотя у нее есть и другие?То, что мебель и все вещи здесь разрозненные и ветхие?— Мы получили письмо от родителей жены. Завтра в одиннадцать утра они приезжают из Фоитене-ле-Конт.Она не может опомниться от изумления: он покраснел, с его-то легким отношением к жизни! На лице у него появилось нечто детское, выражение ребенка, которому чего-то хочется, но он боится, что ему откажут, и смотрит с умоляющим видом, умоляющими глазами.Он так молод! Никогда прежде она не замечала, как он молод! Сколько еще простодушия таится под его распущенностью!— Не знаю, как вам объяснить… Мы до сих пор не устроились в отдельной квартире, потому что ждем: мое положение со дня на день может измениться…Понимаете… Родители жены у себя в провинции привыкли к налаженной, обеспеченной жизни… Они собираются навестить нас впервые после свадьбы…Ей не сразу пришло в голову пригласить его войти. Наконец она спохватилась, но он остался в дверях, и она поняла, что Лина ждет и прислушивается.— Мне бы так хотелось произвести на них лучшее впечатление… Они пробудут всего день или два, тесть не может надолго оставлять дело… Если бы вы разрешили нам на это время воспользоваться гостиной, как будто она тоже наша… Я готов компенсировать причиненное вам беспокойство…Она почувствовала к нему благодарность за то, что он не решился произнести грубое слово «заплатить» и заменил его на «компенсировать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45