— Я тоже так думаю. Господа из оперативной группы уже разослали повсюду описание ее примет. Они все больше склоняются к тому, что она виновна, потому что свидетельство коридорного однозначно. В девять часов, проходя по коридору и, по обыкновению, подслушивая под дверьми, он отчетливо слышал голос медсестры в четыреста двенадцатом номере. А к этому времени преступление уже совершилось.
Мегрэ так хотелось, в знак протеста против всех этих загадочных историй и против своего непреодолимого охотничьего инстинкта, переодеться в плавки и красный купальный халат и отправиться на пляж позагорать и поглазеть на красоток!
— Но и это еще не все, — безжалостно продолжал господин Луи, который в своей строгой униформе напоминал временами протестантского священника.
— Ну что там еще?
— Я еще не рассказал, от чего умер молодой человек.
— Меня это не интересует! — из последних сил возмутился Мегрэ. — Лучше бы я снял за бешеную цену комнату в семейном пансионе, где с утра до ночи кормят одной телятиной! С меня достаточно, слышите, Луи? Я могу оплатить свое пребывание, и…
— Прошу прощения, — умиленно прошептал портье, пятясь к двери на цыпочках.
Он очень давно знал Мегрэ. И был уверен, что тот не даст ему уйти. Комиссар в отставке продолжал стоять к нему спиной, что всегда было хорошим признаком. И, не поворачивая головы, спросил:
— Какова же причина смерти?
Тогда господин Луи неторопливо произнес тем же тоном, каким возглашал «Машина мадам у подъезда»:
— Его утопили в ванне!
Он победил. Мегрэ «клюнул», как говорят аборигены.
Сколькими преступлениями он занимался за свою жизнь! Он склонялся над столькими трупами, что хватило бы на скромное сельское кладбище.
— Если вы хотите пойти посмотреть…
— Нет-нет, старина. Послушайте, что я вам скажу. Я категорически настаиваю, чтобы меня не вмешивали в следствие. Слышите? Появись хоть строчка обо мне в газетах, я съезжаю из гостиницы, которая мне так нравится.
Кроме того, я этим делом заниматься не намерен… Согласен, чтобы вы держали меня в курсе, так, между прочим…
Если у меня появится какая-нибудь мысль, что маловероятно, не стану утверждать, что я вам ее не сообщу…
— Но вы не хотите осмотреть тело?
— Они его сфотографируют, верно? Свяжитесь с полицейским управлением, чтобы вам прислали снимок.
Разве нельзя ему в кой-то веки раз насладиться в покое солнцем и ароматами средиземноморской весны?
Тогда почему он мечется теперь по комнате, будто что-то потерял? Он притворялся, что страшно зол. И тем не менее, заметив внезапно свое отражение в зеркале, он не смог удержаться от мимолетной улыбки. «Меня еще не забыли!» — подумалось ему.
Люди, которые разбираются, что к чему, такие, как господин Луи например, по долгу службы должны уметь судить о способностях полицейского. Вот он и не забыл старика Мегрэ, хоть тот и вышел в отставку. Комиссар оперативной группы, вызванной на место происшествия, может, и был асом в своем деле, — и все же не зря Луи изворачивался в течение четверти часа, чтобы заручиться согласием Мегрэ! Уж ясно, что не только по своей инициативе за ним стоял владелец «Эксельсиора».
— При условии, что обо мне нигде не будет упомянуто, — повторил он.
Он снова улыбнулся, увидев себя со стороны во фланелевых брюках и белой рубашке с полосатым галстуком цветов известного английского университета, который он выбрал совершенно безотчетно.
— Оуэн! Оуэн! Во всем сером! Серый костюм, серая рубашка, серый галстук. Ах да! Тонкие серые перчатки.
Хе-хе! Хотелось бы мне знать, зачем понадобились господину Оуэну перчатки, чтобы загорать?
Он перестал слышать телефонные звонки, шаги по коридору, тихие щелчки останавливающегося лифта. Позже он спустился вниз, по лестнице, чтобы не дай Бог не натолкнуться на полицейских. В холле Мегрэ заметил собравшихся группами людей, прослышавших, несмотря на все предпринятые меры, о случившемся.
Он, не останавливаясь, прошел мимо господина Луи, трудившегося за конторкой, и вышел на площадь Круазет, выглядевшую как настоящий земной рай, в котором, казалось, преступно было мешать людям своей внезапной смертью в ванне господина Оуэна.
— Оуэн… Оуэн…
Пора было написать жене, и он выбрал яркую почтовую открытку с яхтами миллионов по пять каждая.
«Погода чудесная. Солнце. Только что отдыхал после обеда. Жизнь прекрасна!» — написал Мегрэ.

Ему не хотелось доставлять слишком много радости господину Луи, набрасываясь на это дело, как голодный на хлеб. Он заставил себя три раза обойти Круазет, исподтишка посматривая на девиц, занимающихся на пляже гимнастикой в одних купальниках.
— Оуэн… Оуэн…
Имя отзывалось внутри, как нудно жужжащая на липучке муха. И он никак не мог понять, что его беспокоит!
— Оуэн… Оуэн!..
Зашло солнце, и ему пришлось сдерживаться, чтобы не ускорить шаг; у вращающейся двери его приветствовал рассыльный, господин Луи объяснялся с двумя англичанами — они не могли разобраться в железнодорожном расписании.
Поскольку портье не давал ему ключа от номера, делая вид, что не замечает его, он остановился возле них с трубкой в зубах. Ему пришлось долго выслушивать спор о преимуществах одного поезда перед другим, пока наконец англичане не убрались.
— Задержали! — объявил господин Луи.
— Оуэна?
— Его медсестру… Как раз в тот момент, когда она выходила из поезда в Ницце… Полиция мне сразу же сообщила по телефону.
— Что она говорит?
— Что ничего не знает… Сейчас придет инспектор и расскажет подробно…
Мегрэ протянул руку за своим ключом, висевшим на тяжелой, белого металла плашке в форме звезды с выгравированной на ней цифрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10