племянницу.Через десять минут Мегрэ и Лапуэнт сидели за столом в пивной «Дофин».— Аперитив? — предложил хозяин.— Нет. Дайте нам сразу графин божоле. Что у вас сегодня?— Сегодня привезли свежие колбаски из Оверни. На закуску Мегрэ заказал филе из сельди.— Что ты об этом думаешь? — спросил он чуть приглушенным голосом.Лапуэнт не знал, что ответить.— Никогда бы не поверил, что она говорила правду. Мог бы поклясться, что она все это выдумала, как это часто случается со старыми людьми.— Она мертва.— И, если бы дверь не была приоткрыта, это обнаружили бы через много дней. Она знала убийцу, иначе не было нужды ее убивать.— Я все думаю: что он искал?— Когда мы это узнаем, если вообще узнаем, следствие будет закончено. Сейчас нужно очень внимательно осмотреть квартиру. Там должно быть что-то, что убийца хотел присвоить. Найти это трудно, ведь он несколько раз обыскивал квартиру.— А если он нашел, что искал?— В таком случае у нас немного шансов поймать его. Нужно также допросить жильцов. Сколько этажей в доме?— Шесть и мансарды.Божоле было прекрасным, так же как и колбаски с жареным картофелем.— Одного я не могу понять. Госпоже Антуан было восемьдесят шесть лет. Двенадцать лет она вдова. Почему только сейчас начали шарить в ее квартире? Может быть, то, что искали, оказалось в ее руках недавно? В таком случае, она бы знала в чем дело. А ведь она тебе говорила, что не имеет понятия, чего от нее хотят.— Она казалась такой же удивленной, как и мы.— Оба ее мужа не были людьми таинственными. И тот, и другой — обычные люди. Мегрэ кивнул хозяину:— Два кофе.Небо все еще было голубым, воздух легким. По бульвару разгуливали туристы с фотоаппаратами.Мужчины вернулись на набережную Межесери. Только один репортер ждал их, слоняясь по двору.— Для меня, конечно, ничего нет? — пробормотал он с досадой.— Как и раньше, ничего.— Десять минут назад какая-то женщина поднялась наверх, но не захотела мне сказать, кто она.Спустя две минуты Мегрэ и Лапуэнт здоровались с нею. Это была рослая женщина, полная, немного мужиковатая, выглядевшая лет на сорок пять — пятьдесят. Она сидела в кресле в гостиной. Жанвье, казалось, даже не пробовал ничего из нее вытянуть.— Это вы комиссар Мегрэ?— Да.— Я Анжела Луге.— Мадам?— Нет, мадемуазель. Хотя у меня двадцатипятилетний сын. Я этого не стыжусь, наоборот.— Госпожа Антуан была вашей тетей?— Она сестра моей матери. Старшая сестра. А все-таки моя мать умерла раньше, больше десяти лет назад.— Вы живете с сыном?— Нет, я живу одна. У меня маленькая квартира на улице Сент-Андре-дез-Арт.— А ваш сын?— Сейчас он, кажется, на Лазурном берегу. Он музыкант.— Когда вы видели тетю в последний раз?— Примерно три недели назад.— Вы часто к ней заходили?— Раз в месяц или раз в два месяца.— Вы с ней были в хороших отношениях?— Мы не ссорились.— Как это понимать?— Между нами не было теплых отношений. Моя тетка была недоверчивым человеком. Она была уверена, что я прихожу к ней в надежде на наследство.— У нее были деньги?— Конечно, какие-то сбережения, но не очень большая сумма.— Вы не знаете, у нее был счет в банке?— Она никогда об этом не говорила. Просила только, чтобы ее похоронили рядом с первым мужем. Она купила участок на кладбище Монпарнас. Я думаю, она вышла замуж: во второй раз для того, чтобы не оставаться одинокой. Она была еще молода. Не знаю, где она встретила дядю Антуана. Как-то она сказала мне, что хочет выйти замуж и просила, чтобы я была свидетельницей…Мегрэ не пропускал ни слова из того, что она говорила, и дал знак Лапуэнту, который вынул из кармана блокнот, чтобы тот ничего не записывал. Женщина такого типа скорее всего замолчит, если разговор примет официальный характер.— Скажите, мадемуазель Луге, у вашей тетки были причины опасаться за свою жизнь?— Насколько я знаю, нет.— Она никогда не говорила вам о таинственном посетителе?— Никогда.— Она посещала вас, звонила?— Нет. Это я приходила время от времени, чтобы убедиться, что она здорова и у нее все есть. Меня беспокоило, что она живет одна. С ней что-нибудь могло случиться, и никто бы даже не заметил.— Ей не приходило в голову нанять служанку?— Я ей говорила, что не следует жить одной, но она не соглашалась даже на служанку, хотя могла себе это позволить, имея две ренты. Вы видите, в каком состоянии квартира. Нет даже пылинки.— Вы, кажется, массажистка?— Да. У меня хорошая клиентура. На жизнь я не жалуюсь.— А что с отцом вашего сына?— Он бросил меня, как только малыш родился. Меня это устраивало, так как я в нем ошиблась. Но это, как говорится, отбило у меня охоту выходить замуж. Я не знаю, что с ним, и если бы встретила его на улице, то, наверное, не узнала бы.— Значит, ваш сын записан как ребенок от неизвестного отца и носит вашу фамилию?— Да, его зовут Эмиль Луге. С тех пор, как он стал играть в кафе на гитаре, начал именовать себя Билли.— У вас с ним хорошие отношения?— Иногда он меня посещает, обычно когда у него нет денег. Живет по-цыгански, но парень хороший.— Он тоже посещал вашу тетю?— Приходил со мною, когда был ребенком. Кажется, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать-шестнадцать, он ее не видел.— Ведь он мог у нее попросить денег.— Это не в его стиле. У меня — да, я его мать, но ни у кого другого. Он слишком горд.— Вы хорошо знаете квартиру тетки?— Довольно хорошо.— Где она любила сидеть?— В том кресле около окна.— Как она проводила дни, вечера?— Сначала уборка, покупки. Потом приготовит еду. Она не довольствовалась проглоченным второпях куском холодного мяса. Хотя жила одна, ела всегда в комнате, за столом, покрытым скатерьтью.— Она часто выходила из дома?— Когда была хорошая погода, ходила в парк посидеть на скамейке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30