Второй помалкивал, затаившись у себя дома. Лассань думал в том же ключе, ибо статью закончил так:«Мы тщетно пытались добиться встречи с доктором Жавом. С тех пор как покинул префектуру полиции и вернулся на бульвар Османн, он ни с кем, кроме Жозефы, не виделся. И видимо, снял телефонную трубку с рычага, потому что при наборе его номера неизменно слышатся короткие гудки».— Ты намерен повторить заказ? — удивилась мадам Мегрэ, заметив, что муж подает знак гарсону.Да, он попросил принести еще этого ординарного вина. Комиссара мучила жажда. Но главное — ему все еще не хотелось уходить отсюда.— А что ты сам об этом думаешь? — продолжила она вполголоса.В ответ он лишь пожал плечами. На этот вопрос он обычно отвечал, что никогда не думает, и это почти соответствовало действительности. Сейчас перед его мысленным взором начали вырисовываться два фигуранта:Эвелин Жав и доктор Негрель. Они уже не были какими-то полностью абстрактными понятиями. Особенно зримо с того момента, как он увидел фотографию, представала Эвелин, и на месте Жанвье он немедля отправился бы в Конкарно.Совсем необязательно, что ключ к разгадке преступления находится именно там. Тем не менее основную часть своего бренного существования молодая женщина провела в этом городе, и комиссару нестерпимо хотелось ближе познакомиться с этим периодом ее жизни.Не воспитывали ли ее монахини? Мегрэ мог бы поклясться, что так оно и было, учитывая ее манеру вести себя и глядеть в зрачок камеры. Его воображение рисовало дом Эвелин — наверняка угрюмый, вероятно насквозь пропитанный запахом рыбы, без хозяйки, и ее саму — в окружении отца и брата, для которых весь свет сходился клином на их заводе.Привыкла ли она к жизни в Париже? Или продолжала, устраивая обед либо давая прием, чувствовать себя неуклюжей провинциалкой?Парижанином не был и Негрель, несмотря на свою внешность героя-любовника. Выходец из Нима, протестант.Закончив учебу, не стал потеть над созданием собственной клиентуры, а сделался ассистентом своего профессора.Лассаню удалось вынудить Негреля признаться, что раньше его дом на улице Сен-Пер посетили несколько женщин, но речь наверняка шла о девицах легкого поведения с Сен-Жермен-де-Пре, Мегрэ был готов побиться об заклад. И комиссар ничуть не сомневался, что они не задерживались надолго и что ни одна из них не провела в постели молодого медика целую ночь.Но вот уже год, как он помолвлен. Мегрэ захлестнуло искушение сейчас же позвонить Жанвье и выяснить имя суженой Негреля. Дочь известного адвоката. И навещала его. В перспективе это сулило скандал.Тем временем влюбленная парочка, оставив чтиво на столике, удалилась в сторону базилики Сакре-Кер. Девушка, проходя мимо мадам Мегрэ, с усмешкой покосилась на ее шляпку, хотя ничего нелепого в ней не было.Сама она конечно же ничем не прикрывала волосы, постриженные коротко, как у какого-нибудь римского императора.— Что пишут в твоей газете?— Вероятно, то же самое.Он машинально раскрыл номер. Редактор также вынес на первую страницу фотографию, но не Эвелин Жав, а ее брата — Ива Ле Терека, облокотившегося на стойку бара в отеле «Скриб».Он совсем не походил на сестру: плечист, коренаст, под ежиком, должно быть, рыжих волос — костистое лицо.Конкуренту проныры Лассаня не удалось заполучить, ни Негреля, ни Жава, а посему он накинулся на родственника жертвы.Как он выяснил, Ив Ле Терек был женат, имел двоих детей, жил на собственной вилле в трех километрах от Конкарно. После смерти отца сменил его на посту руководителя консервного завода.«— После замужества сестра ни разу не появилась в родных краях, уж и не знаю почему, но, наверное, ее муж хотел, чтобы она держалась подальше от родительской семьи.— Выходит, вы с тех пор не виделись?— Да нет, изредка наведывался к ней, когда бывал в Париже. Как-то раз даже захватил с собой на бульвар Османн жену и детей, но создалось впечатление, что в нас там не очень-то нуждались.— Почему же?— Мы люди простые и вращаемся в разных с доктором Жавом кругах…— Он обзавелся медицинским кабинетом благодаря приданому вашей сестры, верно?— У жениха и су не было за душой. Скорее долги. Отец рассчитался по ним, а также оплатил все, что вбухали в апартаменты на бульваре Османн.— Вы недолюбливаете зятя?— Я этого не говорил. Мы с ним — разного поля ягодки, или точнее: он хотел бы, чтобы так считали, но, в конце концов, его мать — всего лишь учительница…»Тут явно разбередили старые раны. Действительно, столкнулись два мира. Семья Ле Терек, несмотря на свое богатство, продолжала вести в провинции простую и суровую жизнь, в то время как Жав, пообтесавшись в парижских кругах, вырвался вперед.Однако денежки-то поступали от производителей консервированных сардин.«— Поверьте, унаследовав половину завода, сестра каждый месяц получала кругленькую сумму.— Она вышла замуж на условиях совместного владения хозяйством?— К сожалению.— А вы?— Я тоже. Но у нас все по-другому, так как моя жена — дочь судовладельца, ее родственники этого же корня, что и мы.— Вы считаете, что имело место преступление?— А вы разве полагаете, что Эвелин сама себе сделала укол, а затем, согнувшись вдвое, забилась в шкаф, чтобы умереть там, предварительно заперев его? Где ключ от шкафа? Куда подевалась одежда?— Кто же, на ваш взгляд, убийца?Ле Терек открыл было рот, чтобы ответить, но спохватился.— Я не хочу навлечь на себя обвинение в клевете.Факты говорят сами за себя, разве не так? Что касается утверждений некоторых особ насчет якобы имевшегося у нее любовника, то это — наглая ложь. Эвелин не способна на такое. Она была женщиной, лишенной какого бы то ни было темперамента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41