Комиссар поручил Люка разыскать Паулюса и его сообщника, брюнета лет двадцати пяти.
— А я по-прежнему буду наблюдать за домом? — спросил Воклен, которому начинала уже порядком надоедать мадемуазель Клеман и кусок этой тихой улицы.
— Не только. Скоро наступит время обеда, люди вернутся домой, и мне хотелось бы, чтобы ты порасспросил соседей. Возможно, кто-то что-нибудь видел или слышал.
Мегрэ поужинал один в бистро у овернца, читая вечернюю газету и иногда поглядывая на дом напротив.
Когда он вернулся в отель около половины восьмого, во второй комнате, служившей одновременно столовой и кухней, застал красивую девушку, очень свежую, с вьющимися белокурыми волосами, в ярко-красной шапочке.
— Мадемуазель Изабелла, — представила ее хозяйка. — Она живет на третьем этаже. Работает машинисткой в конторе на улице Монмартр.
Мегрэ поклонился девушке.
— Мадемуазель Изабелла как раз мне сейчас рассказывала, что Паулюс пытался за ней ухаживать. Я об этом ничего не знала.
— Да, но только очень робко… Я даже думаю, что это нельзя назвать ухаживанием… Если я об этом заговорила, то только для того, чтобы показать, каков этот юноша…
— Каков же он?
— По утрам, перед тем как сесть в метро, я обычно захожу перекусить в бар на улице Гей-Люссака.
Однажды я увидела там молодого человека, который пил кофе со сливками за той же стойкой, что и я, и внимательно на меня глядел. Точнее говоря, он рассматривал меня в зеркале. Нам никогда не приходилось с ним говорить, но я его узнала. Видимо, и он меня узнал. Когда я вышла на улицу, он тоже направился к двери. Потом я услышала его торопливые шаги. Он поравнялся со мной и попросил разрешения проводить.
— Ну до чего же трогательно! — воскликнула мадемуазель Клеман.
— В то утро у меня, наверное, было плохое настроение — по утрам я всегда не в духе. Я ему ответила, что уже взрослая и найду дорогу сама.
— И что же дальше?
— Ничего. Он тут же повернулся и отошел, бормоча какие-то извинения. Потому-то я и рассказала об этом мадемуазель Клеман. Ведь теперь нечасто встретишь такого робкого молодого человека. Обычно они настаивают, хотя бы для того, чтобы не показать своего смущения.
— Значит, вам кажется странным, что такой робкий молодой человек смог сначала напасть на хозяина ночного кабачка, а потом выстрелить в инспектора полиции?
— А вам разве это не кажется странным?
От прессы уже не скрывали, кто был «гангстером с улицы Кампань-Премьер», как его называли в газетах, — на первых страницах красовалась его фотография.
— Быть может, если бы вы его не оттолкнули, ничего бы не случилось, — с мечтательным видом сказала девушке мадемуазель Клеман.
— То есть как?
— Он бы стал вашим другом, думал бы совсем о другом, а не о том, как ограбить бар…
— Ну, мне пора, — сказала девушка. — Мы с подругой идем в кино. До свидания, господин комиссар!
Когда они вышли, мадемуазель Клеман прошептала:
— Не правда ли, очаровательна? Каждый вечер одно и то же. Сначала она заявляет, что никуда из дома не выйдет, что нужно закончить шитье. Ведь она сама шьет себе платья. Затем, не пройдет и получаса, я слышу, как она спускается с лестницы в шляпке. Оказывается, она вдруг вспомнила, что обещала пойти с подругой в кино.
Такие девочки не могут сидеть взаперти…
— У нее есть друг?
— Есть только двоюродный брат.
— Который иногда ее навещает?
— Только зайдет на минутку за ней, и они тут же вполне прилично вместе куда-нибудь уходят. Это бывает довольно редко. Кажется, он по вечерам работает. Только в воскресенье…
— А что в воскресенье?
— По воскресеньям они ездят за город, а если идет дождь, остаются у нее в комнате.
Она смотрела на комиссара с обезоруживающей улыбкой.
— В общем, у вас живут одни только славные люди?
— На свете гораздо больше славных людей, чем думают. Не понимаю, как можно видеть везде одно только зло! А вот и месье Криделька пришел, — добавила она, поглядывая через глазок.
Это был человек лет сорока, с бледным лицом, с волосами намного темнее, чем у овернца, хозяина бистро; он машинально вытер ноги о половик перед тем, как подняться по лестнице.
— Он тоже живет на третьем этаже, рядом с мадемуазель Изабеллой.
Мегрэ пробежал глазами бумажку, которую дал ему Воклен.
— Он югослав, — сказал комиссар.
— Да, но он давно живет в Париже.
— Чем он занимается?
— Вы никогда не угадаете. Работает санитаром в психиатрической лечебнице. Видно, поэтому так неразговорчив. Кажется, это очень тяжелая работа. Человек он достойный, у себя на родине был адвокатом.
Не хотите ли посидеть в гостиной?
Она уселась в кресло, положила на колени светло-голубое вязанье и стала жонглировать спицами.
— Это для малыша Лотаров. Некоторые хозяева не пускают к себе в дом жильцов с детьми. А вот я не возражаю ни против детей, ни против фортепиано. Мадам Сафт тоже ждет ребенка.
— Кто это?
— Они живут на третьем этаже, справа по коридору. Жена — француженка, а муж — поляк. Если бы вы пришли на несколько минут раньше, вы бы их увидели. Они только что вернулись домой. Провизию всегда покупает муж, когда идет с работы. Чаще всего они питаются всухомятку. По-моему, его жена не любит стряпать. Когда они поженились, она была студенткой, а он уже кончил учиться.
— Что он изучал?
— Химию. Места по специальности ему найти не удалось, и он устроился помощником фармацевта в аптеке, где-то на улице Ренн. Вы не находите, что, вообще говоря, люди мужественно переносят невзгоды? Этим тоже до сих пор не удалось найти квартиру. Когда ко мне является супружеская пара, я знаю заранее, что они мне скажут. Будут говорить, что хотят поселиться здесь временно, что скоро обзаведутся квартирой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36