Почтальона допросили. Рекламные проспекты. Счета из нескольких магазинов Виши.
— У нее был счет в банке?
— В отделении «Лионского кредита» на углу улицы Жоржа Клемансо.
— Вы, конечно, там побывали?
— Она делала регулярные вклады, около пяти тысяч франков каждый месяц, но не всегда в один и тот же день.
— Наличными?
— Да… Во время курортного сезона вклады увеличивались, ибо жильцы платили ей за комнаты…
— Случалось ей подписывать чеки?
— Поставщикам. Почти все они были из Виши или Мулена, куда она время от времени ездила… Иногда она расплачивалась чеками за вещи, заказанные в Париже по каталогу… Вы найдете кучу каталогов в том углу…
Лекёр рассматривал комиссара, в этой почти белой мохеровой куртке столь мало похожего на того человека, которого он встречал на набережной Орфевр.
— Что вы обо всем этом думаете, патрон?
— Мне пора уходить… Меня ждет жена…
— И ваш первый стакан воды!
— Полиция Виши знает и об этом? — пробурчал Мегрэ.
— Вы вернетесь? У меня нет кабинета в Виши. Каждый вечер я возвращаюсь на машине в Клермон-Ферран, что в каких-нибудь шестидесяти километрах отсюда.
Начальник местной полиции хотел выделить для меня в отделении комнату с телефоном, но я люблю работать на месте преступления… Мои люди пытаются найти прохожих или соседей, которые могли видеть мадемуазель Ланж вечером в понедельник, когда она возвращалась домой, ибо мы не знаем, сопровождал ли ее кто-нибудь, или же она повстречала кого-нибудь, подходя к дому, или же…
— Извините меня, дружище… Моя жена…
— Ну конечно, патрон…
Мегрэ разрывался между любопытством и привычным распорядком. Он немного сердился на себя за то, что, покинув отель «Березина», свернул направо, а не налево. Тогда он остановился бы, как и каждое утро, в детском парке, посмотрел на игроков в шары.
Прошла ли мадам Мегрэ в одиночестве их ежедневным маршрутом, останавливаясь каждый раз там, где они привыкли?
— Не хотите ли вы, чтобы вас отвезли? Моя машина у входа, а малыш Дисель только и мечтает о том, чтобы…
— Благодарю… Я здесь для того, чтобы ходить пешком…
И Мегрэ действительно отправился пешком; он шел быстрым шагом, чтобы наверстать упущенное время.
Комиссар выпил первый стакан воды и нашел свое место между стеклянным холлом и первым деревом. Он чувствовал, что если жена и не задает ему вопросов, то внимательно следит за выражением лица мужа, за самым незначительным его жестом.
Развернув на коленях газету, он смотрел сквозь едва колышущуюся листву на голубое, по-прежнему чистое небо, по которому проплывало маленькое, белое, сверкающее на солнце облачко.
Иногда в Париже Мегрэ сожалел о том, что утратил некоторые ощущения, тосковал по ласковому прикосновению теплого от солнца воздуха к щеке, игре света в листьях или на гравии, хрустящем под ногами толпы, даже о вкусе пыли…
В Виши это чудо свершилось. Обдумывая свою беседу с Лекёром, он почувствовал, как погружается в атмосферу и ничто из происходящего вокруг не ускользает от него.
Размышлял ли он на самом деле или просто грезил?
Мимо проходили гуляющие семьи, но здесь было больше пар пожилого возраста.
А среди одиноких преобладали мужчины или женщины? Женщины, особенно пожилые, часто собирались вместе. Они ставили шесть — восемь стульев в кружок и склонялись одна к другой с таким видом, словно обменивались исповедями, хотя были знакомы всего лишь несколько дней.
Кто знает? Может быть, это действительно были исповеди. Они рассказывали о своих болезнях, врачах, ходе лечения, потом вспоминали о детях, уже вступивших в брак, о внуках, фотографии которых вынимали из сумочек.
Редкие женщины сидели в одиночестве, как та дама в лиловом, чье имя комиссар теперь знал.
Гораздо больше встречалось одиноких мужчин; зачастую отмеченные печатью усталости или болезни, они старались идти через толпу с достоинством. И все же в чертах их лиц, во взглядах отражалось подавленное состояние, смутный страх внезапно рухнуть под ноги прохожим в тени или на солнце.
Элен Ланж была одинока, и ее поведение, манера держаться выражали своего рода гордость. Она не принимала жалости, не хотела, чтобы с ней обращалась как со старой девой; она держалась прямо и ходила легкой походкой, высоко подняв голову.
Она ни с кем не общалась и не имела никакой потребности облегчить душу или же сознание дешевыми исповедями.
Сама ли она выбрала жизнь в одиночестве?
Комиссар задавал себе этот вопрос; заинтригованный, он пытался вновь увидеть ее сидящей, стоящей, неподвижной, в движении.
— Они напали на след?
Мадам Мегрэ начала ревновать мужа к его мечтаниям. В Париже она не осмелилась бы расспрашивать его о ходе расследования. Но разве здесь, часами шагая рядом, они не приобрели привычку думать вслух?
Это никогда не было настоящей беседой, обменом репликами, почти всегда нескольких слов, удачно вставленного замечания было достаточно для того, чтобы определить ход мыслей одной или другого.
— Нет. Они ждут сестру…
— У нее нет других родственников?
— Кажется, нет…
— Пришло время твоего второго стакана…
Они вошли в холл, где головы подавальщиц воды торчали из углубления, в котором работали эти женщины.
Элен Ланж каждый день приходила сюда, чтобы пить воду. Выполняла ли она указание врача или просто хотела придать цель своей прогулке?
— О чем ты думаешь?
— Я задаю себе вопрос: почему Виши?
Прошло около десяти лет с тех пор, как она обосновалась в этом городе и купила себе дом. Следовательно, тогда ей было тридцать семь, и, казалось, у нее не было необходимости в том, чтобы зарабатывать себе на жизнь, так как первые два года она комнаты не сдавала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40