Инспектор не хитрил с ним, не старался в чем-то уличить. Он спокойно стоял у прилавка с книгой в руке, словно покупатель, болтающий о дожде и хорошей погоде.— У нее был с собой багаж?— Нет, ее чемодан наверху.— А платье, одежда?— Она ушла в одном красном платье.— А пальто?Не следует ли из этих слов, что Баскен знает больше, чем кажется? Иначе с какой ему стати думать о пальто?О пальто подумал Фредо, это так, но лишь после того, как обшарил спальню. Выходит, в полицию сообщил Фредо?— Оба ее пальто тоже в шкафу.— У нее были с собой деньги?— Если и да, то немного.Сердце Ионы колотилось в стесненной груди, и он с трудом сохранял естественный тон.— У вас нет даже представления, куда она могла отправиться?— Никакого, господин Баскен. В среду в половине первого ночи я так забеспокоился, что дошел даже до дома Клеманс.— Что она вам сказала?— Я не зашел к ним. Свет не горел. Я подумал, что они уже спят, и не захотел беспокоить. Надеялся, что Джина вернулась другой дорогой.— Вы кого-нибудь встретили?Этого вопроса Иона боялся больше всего, потому что понял — речь идет об алиби. Он отчаянно попытался припомнить, потом обескураженно признался:— Нет. По-моему, нет. — И тут же добавил:— На Буржской улице я слышал разговор какой-то пары, но не разглядел их.— Вы никого не встретили по дороге?— Не знаю, не обратил внимания. Я думал о жене.— Постарайтесь вспомнить.— Стараюсь.— Мог вас видеть кто-нибудь из окна?— На углу улицы Премонстрантов и Двух Мостов в чьем-то окне горел свет, — возликовал Иона.— В чьем?— Не знаю, но могу показать дом.— Окно было открыто?— Нет. Кажется, нет. Штора была опущена. Я даже подумал, не болен ли кто-нибудь в доме.— Почему вы об этом подумали?— Просто так. Было очень тихо…Баскен наблюдал за ним с серьезным видом, но без суровости или неприязни. Со своей стороны Иона счел естественным, что тот выполняет свои обязанности; пусть уж лучше это будет Баскен, чем другой. Инспектор обязательно поймет.— Джине уже случалось… — начал он смущенно.— Знаю. Но она никогда не пропадала по четыре дня, верно? И всегда был кто-то, кто знал, где она.Что он хочет этим сказать? Неужели это означает, что, убегая из дому. Джина ставила кого-то в известность — отца, например, или подругу, вроде Клеманс?Баскен сказал это намеренно: он знал, что говорит, знал, кажется, даже больше, чем Иона.— Вы поссорились в среду?— Мы никогда не ссорились, клянусь вам.Г-жа Лальман, мать юной калеки, пришла обменять книги; разговор прервался. Слышала ли она сплетни?Похоже, она знакома с инспектором, во всяком случае, знает, кто он, потому что смущенно попросила:— Дайте мне что-нибудь в том же духе.Поняла ли она, что букиниста попросту допрашивают? Чувствуя себя лишней, она поспешно ушла, а Баскен поставил книгу на полку и закурил.— Не ссорились, даже когда она ночевала не дома?— Даже тогда. Я ни разу ни в чем ее не упрекнул, — сказал Иона с нажимом.Полицейский нахмурился, и Иона понял, что в это трудно поверить. И все же он сказал правду.— Вы хотите сказать, что вам это было безразлично?— Меня это огорчало.— И вы не желали, чтобы она это видела?Он заметил в глазах у Баскена настоящее любопытство, в котором, похоже, не было ничего профессионального, и ему захотелось, чтобы тот до конца понял его мысль. Лицо Милька покрылось испариной, очки запотели.— У меня не было в этом необходимости. Она это знала. На самом деле она стыдилась, но ни за что не хотела этого показывать.— Джина стыдилась?Вскинув голову, Иона почти закричал — настолько он был убежден в своей правоте:— Да! И было бы жестоко заставлять ее стыдиться еще больше. Это ни к чему бы не привело, понимаете?Она не могла иначе. Такой уж она родилась…Пораженный, инспектор смотрел на Иону, и на одно мгновение у того появилась надежда убедить собеседника.— У меня не было никакого права упрекать ее.— Вы ее муж.— Конечно, — устало вздохнул Иона. Он понял, что начал надеяться слишком рано.— Сколько раз такое случалось за два года? Ведь вы женаты уже два года, не так ли?— Да, в прошлом месяце исполнилось два. А сколько раз — я не считал.Это было не совсем так. Он мог бы припомнить все, что надо, за несколько секунд, но это не имело значения; последний вопрос напомнил ему исповедь у священника.— А последний раз?— Полгода назад.— Вы знали с кем?— Нет! Нет! Зачем мне было знать? — опять повысил голос Иона. Если бы он знал, с кем Джина спала, — к чему бы это привело? К еще большей отчетливости возникающих в голове картин, к еще большим мучениям?— Вы ее любите?— Да, — негромко ответил Иона. Ему было неприятно говорить о том, что касалось только его.— Короче, вы ее любите, но не ревнуете.Это был не вопрос. Это был вывод, и Иона не стал спорить. Он пал духом. Столкнулся уже не с более или менее явной холодностью людей с рынка, а с умозаключениями человека, который в силу своей профессии должен был бы его понять.— Вы уверены, что Джина ушла из дому в среду вечером?— Да.— В котором часу?— Сразу после ужина. Она быстро помыла посуду — только вот забыла сковородку — и объявила, что идет к Реверди.— Она поднималась в спальню?— Кажется, да.— Вы не уверены?— Уверен. Сейчас я вспомнил.— Она долго там пробыла?— Не очень.— Вы проводили ее до двери?— Да.— Заметили, в какую сторону она пошла?— К улице Премонстрантов.Он вновь увидел красное пятно платья в сумраке улицы.— Вы уверены, что ваша жена не провела ночь со среды на четверг здесь?— Уверен, — ответил Иона и опять покраснел. Он тут же хотел объясниться, догадавшись, что последует дальше, но Баскен оказался проворней.— Однако вы сказали ее отцу, что в четверг в десять минут восьмого она села в буржский автобус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38