«Все, на что я была бы способна, — вздохнула она, — это стоять за прилавком магазина».
— Она оставалась до закрытия?
— Да.
— И пошла к вам домой?
Привести кого-нибудь в гостиницу «Меркатор» Одаль бы не осмелилась.
— Если это можно назвать домом. У меня плохо обставленная и малоаппетитная комнатенка в меблирашке на улице Муфтар.
— И она туда с вами пошла.
— Да. Мы с ней занимались не только любовью. Она много рассказывала.
Нужно сказать, она до этого пропустила два-три стаканчика.
— О чем она рассказывала?
— О себе. Она завидовала, что у меня есть профессия, хотя я и зарабатываю мало денег. Жалела, что забросила гитару.
«И так во всем, — вздыхала она. — Я берусь за что-нибудь с увлечением, и кажется, что наконец-то я спасена, что я нашла свой путь. Потом, через месяц или через полгода, я чувствую себя так, будто сражалась с пустотой. Ничего уже не существует, я себе отвратительна… «.
— Я ее хорошо знаю, и мне она тоже часто признавалась в этом.
— Знаете, ведь заниматься любовью для нее не главное.
— Я всегда это подозревал.
— Ей хочется сделать так, чтобы ее партнер получил наслаждение, но сама она его не получает. Мне нужно возвращаться. Через полчаса будет еще один перерыв.
Боб снова сел за столик и заказал еще одну порцию виски.
— Вы ни разу здесь не были? — спросил хозяин.
— Нет. Зато некоторое время назад сюда несколько раз приходила моя сестра.
Он показал ему снимок, и человек со скандинавским акцентом узнал изображенную на нем девушку.
— Красивая девушка. Она часами просиживала в своем углу, тот, что слева, возле оркестра. Уходила, лишь когда мы закрывались. А сколько ей лет на самом деле?
— Когда вы с ней познакомились, ей не было восемнадцати. А сейчас уже есть.
— Она не приехала в Париж вместе с вами?
— Нет. Она приехала сюда одна, и я ее разыскиваю.
Хозяин непроизвольно посмотрел в сторону гитариста, и Боб поспешил сказать:
— Знаю. Я только что говорил с ним на тротуаре.
— Ему ничего не известно?
— В этот ее приезд он с ней еще не виделся. Она должна была приехать вчера вечером.
— Я тоже ее не видел. Похоже, вы беспокоитесь.
— Да. Она уехала из дома очень подавленной. В письме, которое она мне оставила, Одиль пишет, что хочет покончить с собой.
— Вы надеялись, что она придет сюда?
— Да. Вам она не делала никаких признаний?
— Нет. Я довольствовался тем, что дважды пригласил ее на танец, и оба раза она согласилась.
Спустя полчаса к нему за столик подсел гитарист.
— Виски?
— Нет. Пива. Мне жарко. Одно пиво, Люсьенна.
— И еще одну порцию виски.
— Хозяину удалось сообщить вам что-нибудь интересное?
— Нет. Он танцевал с ней, но она с ним почти не разговаривала. По-вашему, он с ней переспал?
— Нет. Это не в его стиле. И потом, Люсьенна не позволила бы. Они уже больше года живут вместе.
— Вы ничего не припоминаете, может, какое-нибудь случайно оброненное слово, которое могло бы навести меня на след сестры?
— Вы бы хотели отвезти ее назад в Лозанну?
— Совсем не обязательно. Я даже не уверен, что стал бы сообщать родителям, если бы нашел ее. Я разыскиваю сестру, чтобы помешать ей совершить непоправимую глупость.
— Она весьма неглупая девушка и, судит о себе трезво.
— Знаю.
— Она очень несчастна. Приходила сюда три вечера подряд.
— Все три вечера вы отправлялись на улицу Муфтар?
— Я не мог пойти к ней в гостиницу, у этой гостиницы такое странное название…
— «Меркатор».
— Да. Кажется, там имеет обыкновение останавливаться все семейство, и она уже бывала в ней, когда была маленькой.
— Это правда.
— Она и очень сложная, и одновременно очень простая. Вернее, простодушная. Мы с ней до этого не были знакомы, а она в первый же вечер призналась мне в таких вещах, которые поверяют только старому другу. Во вторую ночь она попросила меня захватить с собой гитару. Она разлеглась, обнаженная, на постели, хотела, чтобы я поиграл для нее одной. Это ведь говорит о романтическом характере, не так ли?
Боб не ответил. Он размышлял, пытаясь расставить по местам полученные им таким путем сведения.
— Ваше здоровье.
— Ваше здоровье.
— Она не рассказывала вам о каком-нибудь друге или подруге, которые есть у нее в Париже?
— Она рассказывала мне об одном друге, но он, скорее, ваш друг.
— Люсьен Данж?
— Его имени я не знаю. Знаю только, что он как-то связан с кино.
— Тогда это он и есть. С ним она тоже спала?
— Этого она мне не говорила. Еще она рассказывала мне об одной подружке, которая занимается историей искусств.
— Эмильенна?
— Вполне возможно, что она называла мне именно это имя.
И, несколько замявшись, музыкант добавил:
— Прошу извинить меня за то, что произошло. Клянусь, у меня и в мыслях этого не было. Я не хочу перекладывать вину на нее, но я сам первым удивился. Мне нужно снова приниматься за работу. Спасибо за пиво.
Он протянул руку.
— Меня зовут Кристиан Вермелен. Я из Рубэ. Я тоже все бросил, чтобы перебраться в Париж.
У него была искренняя, чуть робкая улыбка.
— Надеюсь, мы еще увидимся. И желаю вам найти ее. Если она придет сюда или ко мне, я вам позвоню. Вы сказали, гостиница «Меркатор»?
— Да, на улице Гей-Люссака.
Боб подозвал Люсьенну и расплатился. В дверях ему пожал руку хозяин.
— Удачи.
Никто над ним не смеялся, во всяком случае, здешние люди сохранили добрые воспоминания об Одиль.
Он вернулся в гостиницу пешком. Конечно, образ сестры в его мозгу делался все точнее. Он сознавал, что до сих пор не знал ее по-настоящему. А между тем они ведь прекрасно ладили друг с другом. Неужели узнать по-настоящему кого-нибудь из членов его семьи невозможно?
Он воображал ее обнаженной в постели на улице Муфтар, как она просит, чтобы ей играли на гитаре, и слушает, уставившись в потолок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37