— Насколько мне известно, нет. Это моя сестра.
Он волновался, а строгое лицо женщины вряд ли было способно успокоить его. Он путался в объяснениях.
— Боюсь, что она могла покончить с собой.
— Что заставляет вас так думать?
— Письмо, которое она мне отправила и в котором говорит о своем желании свести счеты с жизнью.
— Ее фамилия?
— Одиль Пуэнте.
— В каком квартале она живет?
— Она живет в Лозанне, но мне известно, что еще позапрошлой ночью она была в Париже.
Она проверила по списку.
— Я не нахожу ни одной девушки с такой фамилией, и у нас уже с неделю не было самоубийц.
Еще недавно она была в Лозанне.
Это было правдой, хотя в это верилось с трудом.
Четыре дня назад Одиль еще разделяла жизнь обитателей виллы. Жизнь, которая в кишащей парижской суете показалась вдруг ему такой странной, что делалась от этого невероятной.
Он всегда принимал за данность, что на авеню де Жаман вещи были такими, какими им и следовало быть. То, как отец составил свой распорядок дня, выглядело довольно странным, но разве это было не из-за отсутствия контакта с женой?
Он не видел их сидящими вдвоем в гостиной, даже перед телевизором, к которому его мать была равнодушна.
Та жила главным образом во второй половине дня, когда играла в бридж, а вечерами ей случалось отправляться в Новый клуб на авеню де Рюмин, чтобы там снова сесть играть.
Сам он мало занимался Одаль. Правда, учеба была довольно тяжелой и у него почти не оставалось свободного времени.
Он зашел в другую больницу, где прием оказался чуть полюбезнее.
— Так вы говорите, молодая девушка? И что, вероятно, это произошло недавно? Подождите минутку, я спрошу у главной медсестры, не поступили ли за последние часы новые больные.
Дежурная исчезла в конце коридора, где на каталке томился ожиданием какой-то пациент.
— Нет, молодой человек. Ничего похожего. Желаю вам всюду встречать такой ответ.
В итоге он очутился в конце улицы Сен-Жак, в том квартале, где было больше всего больниц. Он все их терпеливо обошел. Повторял одни и те же фразы. Где-то его принимали чуть получше, где-то чуть похуже. Ему это было безразлично.
— Нет, мсье.
Он ждал, что к этому добавят:
— Мне очень жаль…
Он зашел на улицу Гей-Люссака, чтобы проверить, нет ли для него письма или записки, ведь сестра могла догадаться, что, получив ее письмо, он сядет на первый же поезд до Парижа. Между тем в их семье было принято всегда останавливаться в отеле «Меркатор».
— Ничего для меня? Ни письма, ни записки? Никто мне не звонил?
— Совсем ничего. У вас усталый вид. Сегодня вам следовало бы пораньше лечь спать.
Он улыбнулся с некоторой горечью. Как раз сегодня вечером у него и был небольшой шанс повстречаться с Одаль.
— Постараюсь, — пообещал Боб.
В пять часов он зашел на улицу дез Юрсен, где ему вручили с полдюжины снимков.
Изнемогая от усталости, он вернулся в гостиницу и растянулся на кровати.
Он тут же заснул, а когда проснулся, было уже темно, и его комната освещалась лишь отблесками фонарей.
Он принял душ, оделся. Ему показалось, что вдали грохочет гром, но он не был в этом уверен. Было десять вечера. Он зашел в первый попавшийся бар и съел три сандвича, запивая их пивом; ему не хватило духу пойти в ресторан и сесть за столик.
Может, раскаты грома походили на шум поезда?
Как бы там ни было, он по-прежнему думал о поезде, о сестре, с синим чемоданом в руке сходящей на перрон вокзала.
Если она взяла с собой чемодан, это значило, что в ее планы не входило тут же покончить с собой. Она знала, что не остановится на улице Гей-Люссака, где ее семье будет очень просто ее найти. В других отелях в Париже она ни разу не селилась.
Почему бы не остаться в окрестностях вокзала? Гостиниц тут было много и всех категорий. В здешней беспрерывной суете на нее не так обратят внимание, как в любом другом месте.
Он велел отвезти его на Лионский вокзал. В привокзальных гостиницах ему достаточно было назвать фамилию, поскольку клиенты были обязаны показывать свое удостоверение личности.
— Мадемуазель Пуэнте, пожалуйста.
— У вас есть сведения, что она остановилась у нас?
— Я не знаю.
— У нас нет никого с такой фамилией.
Он ходил от гостиницы к гостинице. Всякий раз качали головой.
Пока один из ночных портье не сказал ему самым что ни на есть естественным тоном:
— Вы с ней немного разошлись.
— Она была здесь?
— Да.
— Когда она уехала?
— Вчера, после полудня. Взяла такси.
— Вы не слышали, какой адрес она назвала?
— Днем меня здесь не бывает.
Ему захотелось удостовериться, что речь идет действительно об Одиль.
— Вы ее видели?
— Разумеется. Она вернулась ночью, как раз в мое дежурство. Очень любезная девушка, но не очень веселая.
— В брюках?
— Да, она всегда носила одни и те же коричневые брюки.
Она не поехала на вокзал, чтобы сесть там на поезд, поскольку тогда бы она не стала вызывать такси. Почему она сменила гостиницу?
— Можно мне позвонить?
— В Париж?
— Да.
— Кабина слева, в холле. Подождите, я дам вам жетон.
Он позвонил в бюро розыска пропавших родственников и попросил соединить его с главным комиссаром, имени которого не знал.
— Вам нужен мсье Лобо? Сейчас посмотрю, свободен ли он.
В трубке раздался чуть неровный голос главного комиссара:
— Кто говорит?
— Я приходил к вам сегодня утром.
— Вы тот швейцарец, который разыскивает сестру? Вы нашли ее?
— Нет, но я знаю, в какой гостинице она провела первые три дня. Она выехала оттуда вчера во второй половине дня, взяв такси. Прошу простить меня за то, что я побеспокоил вас в такой час. При моей нынешней жизни я уже больше не отдаю себе отчета о времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37