определить функцию от a=x2+y2 и вычертить график.
Но сосредоточиться никак не удавалось.
— Ты у себя, Андре?
— Да, мама.
— Не спустишься попрощаться со мной? В желтом, очень открытом платье для коктейля и норковой накидке, она стояла на площадке; уже за пять ступенек от нее несло духами.
— Я не очень страшная?
— Ты великолепна.
Он так не думал. Он едва на нее посмотрел.
— Спокойной ночи, дорогой.
— Приятного вечера, мама.
— Если отец вернется до того, как ты ляжешь спать, пожелай ему от меня спокойной ночи. Я все-таки надеюсь вернуться не слишком поздно, но с Наташей никогда не угадаешь…
Услышав, как закрылась дверь и колеса заскрипели по садовому гравию, он облегченно вздохнул: наконец-то один. И тут зазвонил телефон. В доме было два аппарата: в спальне родителей и в гостиной. До спальни было ближе, но Андре кубарем катился вниз, где Ноэми уже сняла трубку.
— Алло!.. Да, здесь. Да вот и он. Передаю трубку.
— Меня?
Он не мог поверить: ему никогда не звонили. Наверно, кто-нибудь из класса забыл в лицее тетради или у кого-то не получается задача.
— Алло!.. Кто это?
И голосом, заставившем Ноэми остановиться, выдохнул:
— Франсина?
Еще ни разу он не слышал ее голоса по телефону и удивился, какой он серьезный и нежный. Фоном ему служила доносившаяся из трубки музыка.
— Не помешала?
— Нет.
— Что ты делал?
— Собирался идти в мансарду заниматься.
— Чем?
— Математикой.
— У тебя все в порядке?
Он помрачнел: ему вдруг показалось, что она звонит, желая убедиться, не слишком ли он расстроился из-за встречи с матерью. Он не хотел, чтобы его жалели, чтобы кто-то, даже Франсина, лез ему в душу. Догадалась ли она по его молчанию, что, сама того не желая, задела его.
— Знаешь, зачем я звоню?
— Нет.
— Что ты делаешь завтра около пяти?
— Завтра суббота? На пять часов у меня нет никаких планов.
— Я буду в Канне. Хочу повидать Эмилию, дочку доктора Пуатра. Знаешь такого? Он кардиолог.
— По-моему, его знает отец.
— В следующий понедельник Эмилию должны оперировать по поводу аппендицита, и она страшно трусит. Вот, чтобы подбодрить ее, я и приеду рассказать ей о своей операции.
— Тебя оперировали?
— Два года назад. Если ты свободен, я останусь у нее часов до пяти, и у нас еще будет время до моего отъезда.
— Ты сейчас слушаешь «Erne kleine Nachtmusik»?
— Да.
— Ты звонишь из гостиной?
— Да.
Он представил ее справа у камина, в кресле, которое она называла своим. В тот вечер, когда они с родителями ужинали у них, она поставила ему эту пластинку и удивилась, узнав, что у него есть такая же.
— Ты любишь Моцарта? Обычно мальчишки предпочитают джаз.
— Это не мешает мне любить и джаз.
Как это по-детски трогательно поставить под телефонный звонок музыку, напоминающую обоим один из эпизодов их жизни!
— Дверь в кабинет твоего отца открыта?
— Да.
— Он там?
— Заполняет формуляры для социального страхования. А мама на кухне, отдает служанке распоряжения на завтра.
Последовало молчание, но оно ничего не разрушило, поскольку не смущало. Первым, опасаясь, что их разъединили, заговорил Андре.
— Ты еще слушаешь?
— Да. Давай встретимся у морского вокзала.
— Захватишь купальник?
— Вряд ли. Я хочу просто побродить по порту. Но если ты…
— Нет. Как скажешь.
— Не возражаешь?
— Я и так купаюсь каждое утро.
— Когда же ты встаешь?
— В шесть.
Он удивился ее естественности и раскованности, хотя из соседней комнаты, дверь в которую была открыта, ее отец слышал все, что она говорит.
— Мне так рано не подняться. Я ужасная копуша. Не поднимай братья шум с семи утра, не знаю, когда бы я вставала.
Андре не мог бы говорить столь непринужденно, будь рядом отец, а уж если бы его слышала мать — и подавно. Он завидовал Франсине, завидовал ее семье, дому, квартире, где так спокойно, уютно, гармонично.
— А ты что делаешь?
Ему показалось, что ее дыхание вдруг участилось.
— Наклонилась, чтобы выключить проигрыватель. Пластинка кончилась. Ты не заметил? Он глупо спросил:
— Погода в Ницце хорошая?
— Полагаю, не хуже, чем в Канне, — последовал ироничный ответ.
Он услышал ее смех, и ему стало радостно и в тоже время грустно.
— Сколько ты еще выпил шоколадных коктейлей?
— После нашей встречи — два.
— С двумя шариками?
— С двумя в каждом. А ты?
— Надеюсь, завтра ты меня угостишь.
— Смеешься надо мной?
— Нисколько.
— Находишь мои привычки детскими?
— Могу тебе признаться кое в чем еще более детском. Представляешь, я, засыпая, до сих пор кусаю простыню. Это в моем-то возрасте! Мама говорит, что я разорю ее.
Он никогда не чувствовал себя столь близким другому человеку.
— Твой отец будет смеяться надо мной.
— Почему?
— За подобные разговоры.
— Мой отец из принципа никогда ни над кем не смеется. Единственный, над кем он позволяет себе подшучивать, — он сам. Кстати, он сейчас наклонился, чтобы видеть меня, и грозит мне пальцем.
Франсина снова засмеялась, и он услышал, как она говорит в сторону:
— Это Андре, мама. Я позвонила ему, чтобы спросить, не сможет ли он встретиться со мной завтра. После долгой беседы с Эмилией о хирургии и плохого чая мне будет приятно поболтать с ним… Алло! Извини. Вошла мама. Она интересуется, не очень ли тебя замучили экзамены.
— Ничуть. Передай ей от меня спасибо.
— Он говорит, что нет, и благодарит тебя… Ладно, не хочу брать на себя ответственность, мешая твоим занятиям. До завтра, Андре. В пять часов на морском вокзале. Оставь где-нибудь мопед, чтобы не таскать его с собой по улицам.
Его всегда поражал этот образ: двое влюбленных под руку, и мужчина свободной рукой придерживает велосипед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31