Соня дрожала от испуга. Адиль бей обнял ее. Ему показалось, что он впервые держит ее в объятиях, а все, что было раньше, не в счет. Он уже забыл обо всем.Наконец они уснули.Потом наступил серый рассвет, едва заметный из-за серой бумаги, прикрепленной к окнам. Дом ожил. В коридоре умывались жильцы. Адиль бей проснулся и увидел, что Соня смотрит на него, широко раскрыв глаза. По ее лицу, по всей ее позе видно было, как она устала.— Как было бы хорошо! — вздохнула она.— Что?— Жить где-то в другом месте, в Стамбуле, все равно где, жить, как на той фотографии!Он не стал тогда раздумывать над ее словами. Или, вернее, ему смутно почудилась в ее голосе зависть, и он твердо сказал:— Так оно и будет.— Да, будет. А как вы это устроите?— Еще не знаю, но придумаю что-нибудь.— Дайте я оденусь.Прежде она одевалась у него на глазах, но теперь попросила его подождать в кабинете. Он походил там в пижаме. Увидел разбитую чернильницу, разбросанные по полу дела, улыбнулся, глядя на г-жу Колину, которая за прозрачной оконной занавеской расчесывала длинные волосы.Адиль бей слышал, как Соня ходит взад-вперед, угадывал все, что она делает, и был, как никогда, растроган, когда она появилась в дверях в своем черном платьице и даже в шляпке.— Жаль уходить, — сказала она, нахмурясь.— Зачем же вы уходите?— Так надо.— А если мы начнем с того, что поженимся здесь, в России? — Эта мысль только что осенила его.— Это ничего не даст. Я останусь все равно русской, и мне ни за что не дадут паспорта.— А что вы сейчас собираетесь делать?— Прежде всего выйду отсюда так, чтобы меня не заметили. Потом вернусь домой. Позавтракаю. Приду сюда к девяти.Он совсем забыл о консульстве. Опять взглянул на разбросанные бумаги и подумал, что все это не имеет никакого значения.— Я займусь нашим отъездом.Она уходила как всегда, но его вдруг охватил беспричинный страх, и он пробормотал, как всегда, когда был взволнован:— Соня!…— Ну что? Я приду к девяти часам.— Да… Я знаю.Он все еще держал ее руку. Не мог решиться отпустить ее.— Что если вам остаться?— Это невозможно.Она показала на дом напротив. На пороге повернулась к нему, на мгновение улыбнулась:— До девяти!Адиль бей медленно побрился, потом, одевшись, вошел в кабинет и застал там уборщицу, которая держала в руке Сонину сумочку.— Это секретарша забыла, — сказала она без тени смущения.— Спасибо. Она скоро придет.Вдруг он понял, куда нужно немедленно идти. До начала приема оставалось еще время.На улице было холодно. Дождь сменился туманом, и с набережной едва проглядывала бухта. Какой-то пароход подавал гудки у входа в порт. Люди шли торопливой походкой.Адиль бей вошел в здание из красного кирпича, где помещалось отделение газеты “Стандарт» — Русские работали там в американской обстановке.— Мистер Джон здесь?Ему показали на потолок, и он поднялся на второй этаж. Постучавшись в одну из дверей, Адиль бей вошел. Джон еще лежал. Из-за опущенных занавесок в комнате царила полутьма. Несмотря на это, он узнал посетителя, протер глаза и поскреб в затылке, отчего волосы встали дыбом.— Я пришел попросить вас об одной услуге. Это очень важно, очень серьезно, — проговорил разом Адиль бей, не переводя дыхания. — Я непременно должен вывезти из России одну девушку. Паспорта у нее, разумеется, нет.— Малышку? — безмятежно спросил Джон.— Какую такую малышку?— Ну, вашу мышку — секретаршу.— Да. Я прошу вас держать это в полной тайне. Вы точно так же, как и я, знаете, чем она рискует.— Рискует получить пулю! Послушайте, я поговорю об этом с одним знакомым бельгийским капитаном. Придете сюда вечером?Джон свесил ноги с кровати и говорил сонным голосом, с недовольным видом оглядываясь по сторонам.— А не могли бы вы повидать его пораньше, вашего капитана?— Слушайте, Адиль бей, вы точно уверены, что девчонка впрямь готова уехать? Потому что, понимаете, на нее-то мне плевать, но вовсе не плевать на бельгийца, который может влипнуть в скверную историю.— За Соню я ручаюсь.— Разумеется!— Что значит — разумеется?— А вы еще не смахнули с пиджака несколько светлых волос. Где мои шлепанцы?Затем открыл занавески, принял душ, оделся и ворчливо сказал:— Я вас предупреждал.— О чем?— Я вам говорил, что долго вы здесь не пробудете. Вы делаете глупость, но это дело ваше. Конечно, лучше было бы удрать в одиночку, раз уж захотелось удрать.Вместо завтрака Джон осушил бокал виски, не глядя на вспыхнувшего собеседника.— Вы как раз созрели для того, чтобы натворить глупостей. Если я вас сейчас отпущу в город, убежден, вы добьетесь того, что вас арестуют. Где мой пиджак? Кстати, Пенделли просили передать вам привет. В настоящий момент они плывут мимо Самсуна, в вашей стране. Пошли?Они вышли на улицу и погрузились в утреннюю сырость.В этой части порта все пропахло нефтью. Через каждые пятьдесят метров им на пути попадался часовой, все они приветствовали американца.— Вот это судно?— Нет, то, которое позади него. Вечером закончат погрузку, и ночью оно, должно быть, уйдет. Там есть одна пассажирская каюта. У вас пропуск есть?— Какой пропуск?— Чтобы ходить по территории порта и подниматься на борт.— Нет.— Подождите-ка.Джон заговорил с охраной, потом с какими-то людьми в форме. Адиль бею показалось, что он раздает им сигары.— Идем! — сказал он, вернувшись. — Мы можем пробыть здесь не более получаса, потом сменят караул.Капитан сидел без кителя у себя в каюте, расположенной в палубной надстройке, и писал письма. Джон обратился к нему со словами:— Это турецкий консул. Скажите откровенно, можете ли вы ему помочь?Капитан слушал, поглаживая себя по затылку, бросая время от времени взгляд на консула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36