Она окинула взглядом стол, обедающих и их тарелки, подсчитывая количество рыбьих хребтов. Обернувшись к Ирме, которая хлюпала носом у дверного косяка, она строго спросила:
— Чего ты ждешь? Почему не подаешь телятину? — Потом повернулась к полицейскому: — Надеюсь, вам предложили вина? Ваш начальник скоро придет. Он звонит в Ньюхейвен.
Мегрэ чуть вздрогнул. Она заметила это, и тень подозрения промелькнула на ее лице.
Она сочла своим долгом добавить:
— Во всяком случае, так мне показалось.
Ей не показалось, ей это было точно известно. Итак, комиссар полиции узнал о м-ре Джоне и его поспешном отъезде.
Значит, в настоящий момент полиция шла по следу молодого англичанина.
— Ах, ото всего этого я опять разболеюсь, — томным голосом произнесла печальная дама, которая обычно отрывала рот только три раза в день, да и то для того, чтобы вздохнуть.
— Что же тогда говорить мне? — возмутилась м-ль Отар: она не могла стерпеть, чтобы кто-то был больше нее затронут событием. — Вы думаете, мне все это на руку? Девка, на которую я потратила столько времени, пока чему-то обучила… Ирма! Принесешь ли ты, наконец, соус?
Ощутимым результатом всей этой беготни и суеты было то, что в дом проник наконец свежий, воздух. Он уже не растворялся в комнатном тепле, он гулял легким сквозняком, обвевая затылки, пробегая холодком по спине.
Это и заставило Мегрэ подняться и помешать кочергой уголь в печке, не обращая внимания на пустое ведро. Затем он набил трубку, прикурил от бумажного фитиля, поднесенного к огню, и машинально принял свою любимую, хорошо известную на набережной Орфевр позу: он стоял спиной к печке, зажав в зубах трубку, заложив руки за спину, а на лице его застыло неопределенное выражение, не то упрямое, не то отсутствующее. Как всегда, когда разрозненные факты начинали группироваться в его уме, словно слабые ростки еще не родившейся истины.
Вернулся комиссар полиции, но Мегрэ даже не шелохнулся. Он услышал его слова:
— Пароход еще не прибыл. Мне сообщат…
Нетрудно было представить себе, как пароход бросает, точно щепку в непроглядной темноте Ла-Манша, где ничего нельзя было различить, кроме белых барашков на гребнях огромных волн. Измученные морской болезнью пассажиры, безлюдный буфет, мятущиеся тени на темной палубе и единственный ориентир впереди — мерцающая светлая точка маяка в Ньюхейвене.
— Я вынужден допросить всех присутствующих дам и господ по очереди.
М-ль Отар поняла и предложила:
— Эту дверь можно закрыть, вы займете гостиную, и никто не…
Комиссар полиции не успел пообедать, но на столе уже не осталось мерланов, а запустить пальцы в блюдо, где лежали липкие ломтики телятины, он не решился.
2
Это была чистая случайность. Полицейский огляделся, выбирая, с кого ему начать. Взгляд его встретился с глазами г-жи Мегрэ. Она показалась ему женщиной покладистой, и он пригласил ее первой.
— Пройдите, — сказал он, открыв и тут же затворив за ней дверь гостиной. Губы бывшего комиссара тронула чуть заметная улыбка.
Хотя дверь была прикрыта, слова доносились довольно отчетливо. И улыбка Мегрэ обозначилась еще яснее, когда в соседней комнате он услышал вопрос своего коллеги:
— Через «е» или «э»?
— Через «э».
— Как у знаменитого комиссара полиции?
Жена его оказалась на высоте и ответила кратко:
— Да.
— Вы не родственница ему?
— Я его жена.
— Но, стало быть, вы здесь с мужем?
Минуту спустя Мегрэ уже сидел в гостиной перед сияющим и немного смущенным коллегой.
— Признайтесь, вы хотели надо мной посмеяться! Подумать только: я собирался допрашивать вас, как всех прочих! Я и вообще-то веду этот опрос для очистки совести, чтобы убить время в ожидании новостей из Ньюхейвена. Но ведь вы-то были на месте, вы в какой-то степени наблюдали, как подготавливалась драма, и должны иметь более ясное представление обо всем. Я был бы вам очень благодарен, если…
— Даю вам слово, у меня нет ни малейшего представления…
— Кто знал, что эта девица собирается выйти на улицу?
— Да все, кто находился в доме. Но только теперь я начинаю понимать, как трудна роль свидетеля: я, например, не мог бы с уверенностью сказать, кто был в это время в пансионе.
— Вы были заняты?
— Я читал.
Он не рискнул добавить, что увлекся статьей о жизни кротов и лесных мышей.
— Я смутно слышал возню, сборы. А потом… Ну вот, например, госпожа Моссле! Была ли она внизу или нет? И если была, то где сидела, что делала?
Комиссар полиции был явно неудовлетворен. Может быть, знаменитый коллега нарочно предоставляет ему выпутываться в одиночку? И он решил показать, как он, скромный провинциальный комиссар, умеет вести расследование.
В салон пригласили печальную даму. Она назвалась Жерменой Мулино и оказалась учительницей, отдыхающей после болезни.
— Я сидела в столовой, — пролепетала она, — я еще помню, что подумала, как несправедливо нагружать чемоданами англичанина эту бедную женщину, а вот здоровые мужчины не знают, как убить время.
Взгляд, который она, говоря о здоровых мужчинах, бросила на широкие плечи Мегрэ, ясно показывал, к кому относился ее намек.
— С этого момента вы не отлучались из столовой?
— Нет, простите, я поднималась к себе в комнату.
— Долго ли вы там пробыли?
— Примерно минут пятнадцать… Я приняла лекарство и ждала, пока оно подействует
— Извините меня за вопрос, который я вам задам, но я задам его каждому постояльцу пансиона. Я рассматриваю его как простую формальность. Я полагаю, вы сегодня не выходили на улицу и пальто ваше по этой причине сухое?
— Нет. Днем я ненадолго выходила.
Новое доказательство ненадежности свидетельских показаний!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11