Не моргнув глазом, бургомистр опрокинул рюмку и осведомился:
— Сколько?
— Два франка, господин Терлинк.
Кес тоже назвал его по имени, а не баасом.
Секретарь в парадном одеянии, с серебряной цепью на груди уже два раза прошел, потрясая колокольчиком по коридорам и залам. Никогда еще открытию заседания не предшествовали столь долгие приготовления.
Тридцать шесть кресел в зале были расположены амфитеатром, и мало-помалу их красный бархат исчезал под одетыми в черное более или менее чопорными фигурами с бело-розовыми лицами.
Запоздавшие советники тянулись к дверям. Хотя еще не стемнело, люстры были зажжены, и люди передвигались в скупом свете, делавшем их похожими на ожившие портреты.
Позади расставленных уступами кресел тянулся барьер, отделявший официальных особ от стоявшей публики. Ее, как всегда, составляли одни и те же старики, пенсионеры, любопытные, которые уже добрый час как заняли свои места, готовые терпеливо ждать сколько ни придется.
В стороне за маленьким столом, покрытым зеленым сукном, сидел Кемпенар. Колокольчик, перемещаясь по всей ратуше, прозвонил в последний раз, люди откашлялись, двери закрылись. Терлинк, ни с кем не здороваясь, вышел из кабинета и сел на свое место среди эшевенов.
— Господа, объявляю заседание открытым.
Присутствующие еще не устроились окончательно.
Потребовалось несколько минут на то, чтобы каждый выбрал позу поудобней. Пурпурные бархатные занавеси, пропускали закатное солнце только сквозь щели между ними, и люстры в этом обманчивом свете казались тусклыми ночниками.
Вид у г-на Команса был торжественный. Он стоял за председательским столом, но казался сидящим — настолько он был малого роста. Он поочередно поглядывал на каждого вокруг, ожидая, когда стихнет кашель, а заодно и более раздражающий звук — шарканье ног по паркету.
— Господа, прежде чем перейти к повестке дня, я как председатель этого собрания почитаю своим долгом…
Двери подрагивали: они не закрывались наглухо, а толпящиеся за ними служащие, равно как люди, явно не желавшие занять место в рядах публики, пытались видеть и слышать, что происходит в зале.
Голос г-на Команса резонировал. Акустика зала заседаний была такой, что каждое слово приобретало торжественное звучание.
— Как почти всем известно, наша ратуша стала вчера местом инцидента, какого она, смею утверждать, не знавала за все века своего существования.
Головы опускались и поднимались в знак одобрения. Раздалось несколько негромких голосов:
— Правильно!
— С другой стороны, к лицу, от коего зависят судьбы нашего города, правосудие проявляет с сегодняшнего утра интерес, о котором я не вправе здесь распространяться…
Теперь головы завертелись справа налево и слева направо, в зависимости от места сидящего, потому что каждый ощутил потребность взглянуть на Терлинка.
— В любых других условиях я первым потребовал бы отчета от первого должностного лица в Верне. Таким образом, обсуждение, которое состоялось бы…
В эту минуту все увидели, насколько взволнован нотариус Команс. Он тщетно поискал слова, чтобы закончить фразу, потом махнул рукой, словно отказываясь от своей попытки:
— Короче… Короче, говорю я, вам известно также, что горестные семейные обстоятельства, перед которыми мы склоняем головы, не позволяют нам усугублять положение человека, уже испытавшего удар судьбы. Вот почему, господа и дорогие коллеги, я обращаюсь к бургомистру Терлинку и спрашиваю его, не находит ли он более достойным — как его самого, так и города Верне, — незамедлительно направить королю свою отставку…
Солнце освещало теперь лишь малую часть площади. Служанка Кеса, взобравшись на стремянку, мыла зеркальное окно заведения.
В зале совета видны были уже только люстры, струившие приглушенный свет на черные костюмы, лица, усы и бороды, зеленый стол Кемпенара и, наконец, на вставшего с места Йориса Терлинка.
Вдруг маленький нотариус Команс сел так неожиданно, словно резко качнулось коромысло весов. Двери задрожали. Петли скрипнули.
— Господа…
Однако коромысло снова качнулось, но уже в другую сторону — это бургомистр, встав, поочередно рассматривал советников, и они, один за другим, испытывали потребность отвести глаза.
— Господа, покорнейше прошу председателя городского совета соблаговолить перейти к повестке дня.
Последнее слово прозвучало в полной тишине, в почти нечеловеческой неподвижности. Потом ноги задвигались, подметки шаркнули о паркет, и в задних рядах послышался ропот.
— Господа! — воскликнул председатель Команс.
И тут совету пришлось стать свидетелем уникального, подлинно уникального события в истории ратуши города Верне. Йорис Терлинк снова сел.
Быть может, он не сознавал, что делает? Из жилетного кармашка он вытащил футляр с янтарным мундштуком.
Затем, хотя на собрании строжайше возбранялось курить, выбрал сигару, откусил зубами кончик, чиркнул спичкой.
— Господа, потише, пожалуйста! Итак, совет переходит к повестке дня.
Первым вопросом стоит…
Кемпенар, не ожидавший такого поворота, лихорадочно перелистал тщательно подготовленные папки, нашел какую-то страницу, встал, сообразил, что взял не тот документ и вновь перерыл свои бумаги.
— «Просьба о субсидии на… «
Сигара Терлинка всех загипнотизировала.
Глава 6
— «Инициативная группа Де-Панне, Коксейде и Синт-Идесбалда, принимая во внимание, что город Верне в силу своего географического положения получает непосредственную выгоду от наплыва иностранцев на пляжи вышеупомянутых городов, и учитывая, с другой стороны, что нынешний момент благоприятен для… «
Кемпенар поднял голову, констатировал, что все смотрят на одну и ту же дверь, и сам посмотрел на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54