Пусть инспектор обойдет всех жильцов дома и попросит разрешения – нет, не обыскать квартиры, а лишь заглянуть в них. Только очень деликатно, мой друг…
Мегрэ молчит. Руки его засунуты в карманы, трубка – что бывает редко – потухла, и уставился он в плохо натертый пол, не мешая следователю суетиться.
Возвращается Жанвье, обошедший – разумеется, безуспешно – весь дом, и следователь окончательно теряет самообладание.
– Этого человека непременно надо изолировать! Подумайте, Мегрэ, сумасшедший, маньяк, уже совершивший убийство, разгуливает по улицам Парижа!
Он зовет г-жу Ле Клоаген:
– Скажите, сударыня, у вашего мужа были при себе деньги?
– Нет, господин следователь.
– Это точно?
– Совершенно точно.
– Слышите, Мегрэ? У него нет денег! А ведь ему нужно есть. Уже к вечеру он проголодается. Ночевать ему тоже где-то нужно. А деньги откуда взять? Понимаете, что я имею в виду?.. Не угодно ли вам, сударыня, вручить мне портрет вашего мужа?
Мегрэ молчит, и в этом есть нечто многозначительное. Следователь собирается прибегнуть к массовым методам розыска: поместить фотографию в газетах, размножить в тысячах экземпляров, раздать полицейским, жандармам, пограничникам…
– У меня нет мужниной фотографии.
– Полно! Я не прошу у вас ни большого портрета, ни хотя бы недавнего снимка. У вас же есть… ну, скажем, его паспорт.
– Последние тридцать лет мой муж не выезжал из Франции и паспорт не возобновлял. Паспорт наверняка потерян. Если вы не отыщете его в этой комнате, значит, его больше не существует.
Следователь переводит взгляд на Мегрэ. В глазах комиссара блеснул огонек, но чиновник этого не уловил, иначе он сразу же перестал бы суетиться.
– Мегрэ, передайте по телефону приметы Октава Ле Клоагена и немедленно объявите розыск.
Хорошо, хорошо. Мегрэ сделает все, чего от него хотят. Он-то догадывается, что подлинная драма развертывается не на улицах Парижа и не на границе.
Направляясь к телефону, висящему в прихожей, он чувствует на себе пристальный взгляд г-жи Ле Клоаген, замечает за одной из дверей фигуру Жизели и вспоминает… Вспоминает, как в такси блестел пот на лбу старика и капля его упала Ле Клоагену на руку.
Когда же это произошло? Тогда и только тогда, когда машина подъезжала к дому на бульваре Батиньоль.
Рядом с трупом на улице Коленкура, в комнате, еще забрызганной кровью, он не боялся. Был словно раздавлен, да, но не боялся.
И накануне, в кабинете Мегрэ на набережной Орфевр, с явным облегчением отнесся к перспективе ареста!
– Алло! Отдел розыска?.. Вы, Манью?.. Запишите приметы и распространите по обычным каналам… Человека задержать, где бы он ни появился, соблюдать при этом осторожность… Да, следователь настаивает, чтобы вы указали: «Особо опасен».
Манью на другом конце провода в полной мере оценил иронию этой фразы: он знает точку зрения Мегрэ на вмешательство судейских в уголовное расследование.
– Вы его упустили?
– Выходит, упустил.
Хозяйка квартиры стоит у него за спиной. Он оборачивается и так пристально смотрит женщине в глаза, что той не удается скрыть легкую нервную дрожь.
Даже на улице следователь не унимается:
– Я буквально холодею при мысли, что этот человек бродит где-то рядом, вооруженный и готовый на все, чтобы спасти свою шкуру. Согласитесь, Мегрэ, большое несчастье, что вашего инспектора понесло звонить. Убийца ведь был у нас в руках! Его бегство – признание в преступлении. А теперь… Вы к себе на Набережную?
– Не знаю.
– Что намерены предпринять?
– Тоже пока не знаю.
– Сильно вас это все расстроило, а?
Зачем возражать? Мегрэ молчит. Молчит даже тогда, когда к нему подходит удрученный Жанвье. И только позднее, за кружкой пива на террасе ресторанчика, напротив, буркает:
– Не переживай так, старина!
– Но ведь если будет скандал…
– Если ему суждено быть, он уже начался.
– Вы что-то придумали?
Мегрэ молчит. Набивает трубку, раскуривает, рассматривает догорающую спичку.
– Я все думаю, хватит ли у меня времени… – вздыхает он наконец, устало вытягивая ноги.
– На что, шеф?
– На то, чтобы съездить в Сен-Рафаэль.
– А послать туда никого нельзя?
Совершенно исключено. Инспектору можно доверить конкретное задание. Но как ему втолкуешь… Как прикажешь ему отправиться туда и любой ценой вынюхать там все, и, подобно собаке, роющейся в помойке, отыскать не кость, конечно, а ключ к тайне?
Вдруг Мегрэ оживляется. На одном из окон в доме напротив дрогнула штора. За комиссаром, через весь бульвар, следят женские глаза, и эти глаза, в свой черед, полны страха.
Что за мысль внезапно приходит ему в голову? Лицо в окне, за которым он наблюдал, исчезло, и Мегрэ заволновался.
– Беги в дом, малыш. Встань на лестнице, прямо у двери, и ни в коем случае не уходи. Плевать, что тебя увидят. Понял?
– А если одна из женщин выйдет?
– Пропусти. Но сам – ни с места. Убедившись, что приказ выполнен, Мегрэ проходит в ресторан.
– Телефон у вас есть?
Аппарат висит прямо в зале, поэтому в момент наплыва публики инспектор предпочел позвонить из закрытой кабины в одном из кафе на площади Клиши.
– Это ты, Люкас?.. Что?.. Нет, нет. Не важно, старина… Коль скоро так угодно господам из прокуратуры… Живо в машину… Да… На бульвар Батиньоль… Ресторан напротив… Жду.
Хозяин с любопытством смотрит на комиссара: он догадывается, кто это, и спрашивает себя, что привело полицию в их квартал.
– Алло, дайте мне Сен-Рафаэль… Номер не знаю… Господин Лариньян, адвокат… Это все, что мне известно… Вызов срочный, полиция.
Кружка, еще кружка. Когда дают Сен-Рафаэль, на столике стоят уже четыре блюдца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34