"
Пульхерия как раз была предметом моих самых сокровенных желаний.
Теперь я это знал со всей определенностью.
И еще я вспомнил вот такие слова своего учителя Сэма: "Ты - заядлый
неудачник, жертва собственной мнительности. Неудачник, во всех без
исключений случаях предпочитает наименее желательную альтернативу".
Вот и валяй отсюда, незадачливый "прапра" много раз правнучек. Брысь
отсюда, еще до того, как сладкая твоя прародительница сможет предложить
тебе благоухание своих женских прелестей.
Вспомнил я и Эмили, девушку из геноателье, обладающую даром
пророчества, ее пронзительное предупреждение: "Остерегайся любви в
Византии! Остерегайся! Остерегайся!".
Я полюбил. В Византии.
Поднявшись с ложа, я стал мерить шагами комнату. Тысячи раз,
оказываясь у двери, прислушивался к еле слышному смеху или далеким песням,
а затем поснимал с себя все свои одеяния, аккуратно сложил их на полу
рядом с ложем. Теперь я был совершенно голым, на мне ничего не было, кроме
таймера, я уже размышлял над тем, не снять ли и его тоже. Что скажет
Пульхерия, когда увидит этот коричневый пластмассовый пояс на моей талии?
Что смогу я объяснить ей?
Я отстегнул таймер, освободившись от него в первый раз находясь
вверху по линии. И тут же меня захлестнули волны подлинного ужаса. Без
него я чувствовал себя еще более обнаженным, чем просто без одежды. У меня
было такое чувство, что с меня содрано все до самых костей. Без таймера
вокруг бедер я становился рабом времени, как все остальные смертные. У
меня не было возможности быстрого бегства. Если Пульхерия замыслила
какую-то жестокую шутку и меня подловят в такой момент, когда у меня не
будет возможности тут же подхватить его, - в этом случае я бесповоротно
погиб.
Я поспешил водворить таймер на место.
Затем я очень тщательно вымыл все свое тело, очищая себя для
Пульхерии. И снова стоял обнаженный у ложа, ожидая еще миллиард лет. С
вожделением представил себе темные, набухшие кончики полных грудей
Пульхерии и бархатистость кожи с внутренней стороны ее бедер. И взыграло
мое мужское естество, достигнув таких экстравагантных пропорций, что я
одновременно был горд и смущен.
Мне не хотелось, чтобы именно сейчас вошла Пульхерия и увидела меня в
таком состоянии, стоящего рядом с ложем наготове. Сейчас я напоминал
перевернутый трезубец; приветствовать ее таким манером было бы слишком
грубо, слишком уж откровенно. Быстренько я снова оделся, чувствуя себя
совершенно глупо. И стал ожидать еще один миллиард лет. И увидел уже, как
свет зари начинает примешиваться к лунной дорожке, идущей от узкого, как
щель, окна.

48
И тогда дверь отворилась, и вошла в комнату Пульхерия, и закрыла
дверь за собою на засов.
Она смыла с себя густые румяна и сняла все драгоценности, кроме одной
золотой пекторали, а также сменила свое роскошное торжественное облачение
на легкую шелковую накидку. Даже при скудном свете этой комнаты я увидел,
что под нею она совершенно обнажена, и плавные изгибы ее тела воспламенили
меня почти до безумия. Она плавно двинулась ко мне навстречу.
Я взял ее в свои руки и попытался было поцеловать. Она не понимала,
что такое поцелуи. Даже поза, которую нужно было принимать для такого
контакта, была чужда для нее. Мне пришлось самому приспособить ее к этому.
Я нежно наклонил ее голову. Она улыбнулась, несколько смущенно, но не
противилась.
Наши губы соприкоснулись. Мой язык метнулся вперед.
Она задрожала и прижалась ко мне всем телом.
Она старалась как можно быстрее постичь науку поцелуев.
Мои ладони незаметно соскользнули с ее плеч ниже. Я осторожно стянул
с нее накидку. Она снова затрепетала.
Я сосчитал ее груди. Две. Розовые соски. Расставленными своими
пальцами я измерил ее талию. Неплохой размер. Затем провел кончиками
пальцев по бедрам. Великолепные бедра. Меня привели в восторг две глубокие
ямочки в самом низу ее спины.
Она была одновременно застенчивой и раскованной - превосходное
сочетание.
Когда я разделся, она увидела таймер и притронулась к нему, стала
теребить его пальцами, но не стала спрашивать, что это такое, а скользнула
пальцами еще ниже. Мы вместе повалились на ложе.
Видите ли, секс в самом деле весьма занятная штука. Физиологическая
его сторона, вот что я сейчас имею в виду. То, что называли "заниматься
любовью" в двадцатом столетии; то, что называли "спать вместе". Какие
только попытки не делались, чтобы буквально воспеть физиологию этого
действа, и какой результат из всего этого получился?
Описывать это с дотошностью ученого-сексопатолога равноценно тому,
что объяснять, как получить огонь с помощью трения палочки о дощечку.
Сделайте то и сделайте это, а затем продолжайте, пока не добьетесь
желаемого результата.
Посмотрите же на все это, как оно происходит в жизни, и вы сами
поймете, насколько абсурдны все эти попытки. А с другой стороны, нет-нет,
да и закрадется такая мысль: есть ли на свете более глупое, чем это
центральное действо, управляющее человеческими эмоциями?
Нет, конечно же нет. Так почему же эта потная возня с Пульхерией так
для меня важна (и, может быть, для нее)?
Моя гипотеза заключается в том, что истинное значение секса, хорошего
секса, в его символичности. Оно далеко выходит за пределы простого
получения удовольствия на очень короткое время в результате определенных
телодвижений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99