— По крайней мере, так написано на листе бумаги, который вы видите у меня в руке. Борьба идет после боев на дубинках и перед прыжками через обруч.
Корсибар, нахмурившись, неуверенно взглянул на Фархольта, который принимал больше участия в составлении программы Игр, чем он сам.
— Так было прежде, — вмешался в разговор Фархольт и, выступив вперед, взял листок из рук Корсибара. — Изменения внесли всего лишь два часа назад, когда вы отлеживались после чрезмерной порции пива. — Он легонько постучал пальцем по листу и смерил Гиялориса неприязненным взглядом. — Сначала легкая атлетика, а потом включится народ покрепче.
— Со мной не посоветовались, — отрезал Гиялорис. — Я предпочел бы видеть программу в прежнем виде. — В его громовом голосе послышались угрожающие нотки. Он сделал пару шагов к великану Фархольту, и тот, заметно напрягшись, выпрямился во весь рост. Они были самыми крупными из всех присутствовавших; Фархольт выше ростом, но Гиялорис массивнее. — Я предпочитаю получить свой венок раньше, а не позже.
— Вы настолько уверены в своей победе? — поинтересовался Фархольт. — А что, если вам не повезет и придется грустно просидеть всю вторую половину Игр с печатью проигравшего, в то время как другие будут у вас на глазах получать свои венки?
Глаза Гиялориса вспыхнули яростью.
— Значит, вы именно поэтому предпочли перенести борьбу поближе к окончанию, Фархольт?
— Это было не мое решение, — отозвался Фархольт. Его лицо, всегда имевшее красноватый оттенок, стало багровым. — Но если вы хотите предложить…
— Минуточку, друзья, — прервал его Престимион. Он втиснулся между двумя огромными фигурами, поскольку, как и большинство присутствующих, опасался, что дальнейшая перепалка приведет к немедленному началу борцовского турнира. Крохотный по сравнению с гигантами-спорщиками, он кончиками пальцев уперся в грудь обоим и легонько нажал, как будто разводя силачей по сторонам. — Прошу вас, ведите себя достойно рядом с ложем умирающего понтифекса. Это слишком мелкий вопрос для того, чтобы затевать такую ссору. Что вы скажете на это, принц Корсибар?
— Я считаю, что если возникает какое-то недоразумение, то разрешить его должен распорядитель Игр.
— Прекрасная мысль. — Престимион бросил взгляд в сторону Великого адмирала принца Гонивола, который утром был избран на этот пост, получив небольшое преимущество перед единственным конкурентом — прокуратором Дантирией Самбайлом.
Адмирал, один из верховных пэров Маджипура, был связан кровными узами с родом Аминтилира, занимавшего трон понтифекса за три царствования до Пранкипина Великолепные владения принца располагались неподалеку от сложенных из ярко-оранжевого песчаника стен многобашенного Бомбифэйла, который практически единогласно считался самым красивым из городов Замковой горы. Вечно хмурый Гонивол отличался упрямством и скупостью. Вытянутое, узкое, как и у его прославленного предка, лицо адмирала практически полностью скрывалось под густой черной бородой, доходившей почти до глаз, а снизу прятавшейся под воротником, и челкой до самых бровей; длинные волосы ниспадали до плеч. Его звание Великого адмирала имело исключительно формальный, вернее, почетный характер: в юрисдикцию принца действительно входил торговый грузооборот в портах, но, как всем было известно, он ни разу не выходил в море. Он не был даже в Зимроэле, который большинство принцев Замковой горы традиционно посещают хотя бы раз в жизни.
— Любезный адмирал и распорядитель, — обратился к нему Престимион, — вы, конечно, слышали слова принца Корсибара. Можете ли вы разрешить возникший конфликт?
Гонивол хмыкнул в бороду. Его брови поползли вниз, а щеки приподнялись, пока прищуренные глаза почти полностью не исчезли в гуще темных волос, что, вероятно, должно было означать напряженную работу мысли. Он молча застыл и пребывал в этом положении, как всем показалось, немыслимо долго.
— Который из вариантов подан позже? — в конце концов, с достоинством произнес он.
— Мой, — без промедления отозвался Фархольт. — Здесь и спорить не о чем.
Гонивол взял у него из рук исписанный лист, а также программу Гиялориса и вновь надолго затих, разглядывая оба списка. Покончив наконец с изучением вариантов программы, адмирал провозгласил:
— Здесь есть возможность для компромисса. Борьба переносится в середину Игр, между метанием молота и стрельбой из лука.
Фархольт тут же заявил о своем согласии, зато Гиялорис что-то невнятно проворчал и сказал бы еще какую-нибудь резкость, если бы Престимион, выразительно зашипев, не заставил его замолчать.
Как только разногласие было улажено и составление программы Игр закончилось, слуги принесли завтрак для всех собравшихся в зале. Следом за ними явились и те знатные гости Лабиринта, которые не принимали участия в обсуждении: в ознаменование приближающегося начала Игр в старом банкетном зале должно было состояться общее празднование.
Многочисленные принцы, герцоги и графы, разбившись на пары и тройки, расхаживали по залу, собираясь возле странных и порой курьезных древних скульптур, расставленных повсюду в большом количестве. Это были, по всей видимости, портреты понтифексов и короналей незапамятных времен. Дожидаясь, пока на столы поставят вино, гости изучали одну статую за другой, прикасались к острым носам и выпирающим подбородкам, размышляли о том, похожи или нет изваяния на тех, кого они, по общему мнению, представляли.
— Ариок, — предположил Гиялорис, указывая на бюст, выглядевший особенно нелепым.
— Нет, — возразил герцог Олджеббин, — это Стиамот, победитель метаморфов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31