Не так-то просто? Ну да, но попытайся, парень, попытайся, попытайся! Клей закричал от этого поучающего голоса, исходящего из его головы. Он звучал, словно рвущаяся проволока. По бесцветной земле пробежала бесцветная ящерица: он увидел событие как столкновение структур. В этом способе восприятия ему чудилось нечто японское. Определение объектов зависит от чистой формы, мир приобрел утонченность симфонии в одной тональности, утонченность сада черных камней, единого гудящего каллиграфического мазка. Он смаковал эту сузившуюся палитру и двигался с великой нежностью, опасаясь, что неверный шаг снова оживит спектр. Как спокойно, как прекрасно пусто. Даже звуки лишились окраски.— Здравствуй, — сказал он. — Здравствуй. Здравствуй. Здравствуй.Слова были словно стеклянные стержни, целомудренные, устремленные в себя.— Скажите, где мне найти Заступников?Он видел камни, деревья, цветы, траву, насекомых. Призрачный мир. Тень. Тени. Он мог оставаться здесь вечно, свободный от ответственности, очищая свой разум от осадков старых цветов, всех этих высохших скоплений блеклого зеленого, желтого, ультрамаринового и алого, миртового и ярко-красного, сепии и бронзы, изумруда и кармина, синего и серого, оранжевого и индиго, лилового и сиреневого, вишневого, золотого и грифельного. Видеть, как в бесцветном небе мирно угасает бесцветный закат, смотреть в спокойное сердце бесцветного леса, обдумать бесцветные мысли, когда ветер колышет трепещущие бесцветные листья, — он вспомнил о Скиммерах. Он двинулся вперед, перейдя песчаную полосу и место, где миллионы блистающих травинок безмолвно мерцали повсюду, и вошел в район, где густо росла ежевика и повсюду торчали шипы, растущие из толстых плетей. Вздыхая и шипя, словно змеи, плети окружили его, чувствительно прикладываясь к его глазам, гениталиям, икрам.— Давайте. Режьте меня, если хотите, но дайте пройти.Но плети колебались, и он смеялся над ними. Внезапно одна из них кольнула его бедро и из ранки стали сочиться капли крови. Сначала они были бесцветные, но внезапно сделались ярко-красными, по этому ярко вспыхнувшему цвету он понял, что пересек границу. Цвета, выскакивающие отовсюду, ослепили его. Сетчатка глаз свертывалась и развертывалась под этой атакой. Красный! Оранжевый! Желтый! Зеленый! Голубой! Синий! Фиолетовый! В яростном всплеске спектра потерялись все структуры. Расставаться с бесцветностью было грустно; оглянувшись назад в надежде бросить последний взгляд на уникальную бледность, он обнаружил, что его ошеломленные глаза уже не в состоянии различить ничего и, пожав плечами, он вновь повернулся лицом к наступающим цветам. Уже опустошенные от остатков цвета каналы мозга снова наполнились с легким чавкающим звуком набирающей влагу губки. Как могло существовать такое сияние? Все пульсировало. Все излучало. Из сердцевины каждого листа изливались тысячи оттенков. Небо стало призмой, и он танцевал под его ужасным лучом. Собственная кожа Клея стала скоплением света и тени. Глазные яблоки скользили в черепе. Он познавал пределы чувств: если его восприимчивость не уменьшается, он перегрузится и сгорит. Закрой глаза! Закрой глаза! Закрой глаза!— Закрыть глаза значит немного умереть, — яростно ответил он и уставился прямо на солнце. Давай! Делай как можно хуже! Он распахнул руки и вдавил пятки в теплую, влажную, податливую почву. Его человеческое существо растет. Он пьет многоцветное излучение и, задыхаясь, находит для нее место внутри. Бедра напряжены, кулаки сжаты, он не позволил гигантской призме разрушить его и победил. Он впитал все в себя и наполнился красным и зеленым. Его охватил восторг. Он разбрасывал свое семя парящей великолепной аркой, она вспыхнула лиловым и голубым и золотым и там, где приземлялась, появлялись гомункулусы, одетые в развевающиеся языки пламени. Он смеялся. Солнце заслонила туча. Опустившись на колени, он загляделся на вселенную, отражавшуюся в единственной маслянистой капле воды на толстом круглом голубом листе. Все крохотные создания там страдали, любили, поднимались, падали, боролись, теряли. Он послал им свое благословение.— Где же Заступники? — шептал он. — Мои друзья в опасности. Где? Где? Где?Краски поблекли. Мир вернулся к обычному виду. На Клея набросились сомнения, фантомы, гарпии, фобии, туманности, неуверенность, табу, упадки, инфекции, бессилия, фарисеи, изменение температур и духовные стены. Он пробивался сквозь эти миазмы, словно сквозь океан нечистот, выныривая, покрытый слизью, которая высыхала и отпадала при первом прикосновении солнца. Впереди лежал каменистый мыс, нечто действительно выдающееся среди обычной равнины, и выстреливал словно ракета на высоту сотен футов, образуя длинный пьедестал с плоской вершиной, доминирующей над угрюмым пейзажем. На этом мысе угнездились развалины какого-то огромного здания, величественного каменного строения, даже в таком растерзанном виде производящего впечатление необыкновенного могущества: это было назидание с колоннами в классическом стиле, серое, стабильное и самоуверенное, по стилю соответствующее величайшим музеям Земли, хранилищам всех достижений планеты. Многие из колонн были разрушены, могущественный портал висел на мраморных петлях, фронтон в беспорядке, высокие окна треснули. Хотя Клей сознавал, что предстоит значительная работа, он почувствовал странную уверенность, что здесь он найдет тех, о ком думал. И словно муравей, он начал карабкаться к колоссальному строению. 32 Он подобрался к зданию с запада. Обращенная к нему сторона представляла собой массивную цельную плиту серого гранита без окон, почти не тронутую временем, только разрушение части орнамента под самой крышей указывало на прошедшие годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61