Может, оставить ее в покое? Я не имею
права следовать за ней. В мире, в том состоянии, в котором он оказался,
очень трудно будет оставаться одиночками.
И все же, когда я думаю о ней, в память впиваются эти
полувоспоминания, затуманенные огоньки потерянных возможностей, девичий
смех в коридорах второго этажа, поцелуй украдкой, чаепитие с пирожными. Я
припоминаю девочку с орхидеей в волосах, другую в блестящем платье и еще
одну с детским лицом и глазами женщины - и все так давно, и все потеряно,
и все ушло. И я говорю себе, что этого раза я не упущу, я не позволю,
чтобы ее забрали у меня.
Наступает утро, тихая суббота. Я возвращаюсь к библиотеке, почти не
ожидая встретить ее, но она там, на ступеньках, и вид ее как будто упрек.
Она выглядит настороженной, обеспокоенной. Очевидно, много думала и мало
спала. Вместе мы идем вдоль Пятой Авеню. Она идет совсем рядом, но руку
мою не берет. Шаги ее быстрые, короткие, нервные.
Я хочу предложить ей пойти к ней домой, а не в коктейль-бар. В наше
время надо торопиться, пока мы свободны. Но я знаю, будет ошибкой
применять такую тактику. Грубая торопливость может принести мне и победу,
и поражение. В любом случае ее настроение ничего хорошего не обещает. Я
гляжу на нее, думая о струнной музыке и о новых снегопадах, а она глядит
на серое небо.
Она говорит: "Я ощущаю, что они все время наблюдают за мной. Как
грифы в небе, летают и ждут. Готовы наброситься".
"Но есть возможность победить их. Когда они не наблюдают, мы можем
чуть-чуть насладиться жизнью".
"Они всегда наблюдают".
"Нет", - говорю я. - "Их не может быть столько. Иногда они наблюдают
за чем-то другим и в это время два человека могут сойтись и подарить друг
другу немного тепла".
"А какой смысл?"
"Вы слишком пессимистичны, Хэлен. Время от времени они месяцами не
обращают на нас внимания. У нас есть возможность. Есть".
Но я не могу пробиться к ней сквозь скорлупу страха. Она парализована
близостью Наездников и не желает начинать что-либо, боясь, что все будет
украдено нашими мучителями. Мы доходим до дома, где она живет, и я
надеюсь, что она замешкается и пригласит меня. Мгновенье она колеблется,
но только мгновенье. Она берет обеими руками мою руку, улыбается, но
улыбка исчезает, ее нет. Остаются только слова: "Завтра снова встретимся у
библиотеки. Днем".
Длинная, холодная дорога домой.
Этой ночью в меня просачивается пессимизм. Наверно безнадежно
пытаться нам спасти что-либо. Более того, с моей стороны плохо искать ее,
стыдно предлагать ненадежную любовь, когда я не свободен. В нашем мире,
говорю я себе, мы должны избегать других, чтобы никому не причинить вреда,
когда нас захватывают и оседлывают.
Я не иду к ней этим утром. Так будет лучше, убеждаю себя. Мне до нее
совсем нет дела. Представляю, как она стоит возле библиотеки и думает,
почему я опаздываю, становится обеспокоенной, нетерпеливой, раздраженной.
Она разозлится на меня из-за того, что я не пришел на свиданье. Но потом
злость утихнет и она быстро забудет меня.
Наступает понедельник. Я иду на работу.
Естественно, никто не напоминает о моем отсутствии. Все идет так,
будто я не исчезал. Этим утром рынок сильный. Работа захватывающая, и
только к обеду я вспоминаю о Хэлен. Но как только я начинаю думать о ней,
то уже не могу думать ни о чем другом. Моя трусость, из-за которой я не
пришел. Инфантильность черных мыслей субботней ночью. Зачем принимать
судьбу так пассивно? Я желаю сражаться прямо сейчас и добиться полной
надежности, несмотря ни на какие препятствия. Я глубоко убежден, что это
возможно. Может Наездники больше никогда нами не заинтересуются? А эта
беглая улыбка около ее дома, тогда, в субботу, эта мгновенная вспышка -
ведь это должно было показать мне, что за стеной страха в ней таятся такие
же надежды. Она ждала от меня инициативы. А вместо этого я сидел дома.
В обед я иду к библиотеке, убежденный, что напрасно.
Но она там. Ходит вдоль ступенек, а ветер бьет по ее стройной
фигурке. Я подхожу к ней.
Некоторое время она молчит. Наконец говорит: "Привет".
"Извините за вчерашнее".
"Я долго вас ждала".
Я вздрагиваю. "Я решил было, что не имеет смысла приходить. А затем
снова передумал".
Она пытается выглядеть сердитой, но я знаю, что она рада видеть меня
снова. Иначе зачем ей было приходить? Она не может скрыть внутреннее
удовлетворение. Я тоже. Я указываю рукой на коктейль-бар.
"Выпьете дайкири?", - говорю я. - "В знак примирения".
"О'кэй".
Сегодня бар переполнен, но мы находим свободную кабинку. Ее глаза
сверкают, такой я ее еще не видел. Я ощущаю, что барьер внутри нее
ломается.
"Вы меня уже меньше боитесь, Хэлен", - говорю я.
"Я никогда вас не боялась. Я боюсь того, что может случиться, если мы
все же рискнем".
"Не бойтесь. Не надо".
"Я пытаюсь. Но иногда все мне кажется безнадежным. С тех пор, как они
прибыли сюда..."
"Все равно мы можем попытаться жить, как нам хочется".
"Быть может".
"Мы обязаны. Давайте заключим соглашение, Хэлен. Долой мрачность.
Долой беспокойство об ужасах, которые могут прийти. Договорились?"
Пауза. А затем ее прохладная рука накрывает мою.
"Договорились".
Мы допиваем заказанное, я даю кредитную карточку для оплаты, и мы
выходим на улицу. Я хочу, чтобы она попросила меня не идти после обеда на
работу, а пойти к ней. Ведь это неизбежно, она меня попросит, так пусть
это случится как можно скорее.
1 2 3 4 5