Волосы темно-каштанового цвета. Очень просто одета. Ей до
тридцати. На ней темно-зеленое пальто и на губах помада пурпурного
оттенка. Губы полные, нос тонкий, высокий лоб, брови тщательно выщипаны.
Я знаю ее.
Последние три ночи я провел с ней в моей комнате. Это именно она.
Оседланная, она пришла ко мне и, оседланный, я спал с ней. Я уверен в
этом. Завеса памяти приоткрывается и я вижу ее обнаженное тело на моей
постели.
Но как же я могу помнить это?
Воспоминание слишком сильное, чтобы быть иллюзией. Определенно есть
что-то, что мне позволили запомнить. Я продолжаю вспоминать. Я вспоминаю,
как от удовольствия она издавала мягкие, прерывистые звуки. Я знаю, что
мое тело не подвело меня в эти три ночи и я смог ее удовлетворить.
Больше того. Я вспоминаю музыку волнами, запах юности, исходящий от
ее волос, шелест зимних деревьев. Каким-то образом она возвращает мне
время невинности, время, когда я был еще юным, а девушки загадочными
существами, время вечеринок и танцев, теплоты и секретов.
Теперь меня тянет к ней.
В таких случаях тоже действует этикет. Является плохим вкусом
подходить к тому, с кем встречались, когда были оседланы. Подобная встреча
не дает никаких преимуществ. Незнакомка остается незнакомкой. И не играет
роли, что она делала или говорила во время вашей невольной совместной
жизни.
И все-таки, меня к ней тянет.
Но зачем нарушать табу? Зачем нужно это серьезное нарушение этикета?
Никогда я не делал ничего подобного. Я всегда был щепетилен.
Но я встаю и иду вдоль ступеньки, на которой сидел, оказываюсь ниже
ее, гляжу на нее и она автоматически сдвигает ноги, как будто осознает,
что ее поза нескромна. Из этого жеста я понимаю, что сейчас она не
оседлана. Мы встречаемся глазами. У нее подернутые дымкой зеленые глаза.
Она красива, и я напрягаю память, чтобы вспомнить больше подробностей
нашей страсти.
Взбираюсь по ступенькам и останавливаюсь около нее.
"Привет", - говорю я.
Она глядит безразличным взглядом. Кажется, она меня не узнает. Ее
глаза слегка затуманены, как бывает всегда, когда уходит Наездник. Она
сжимает губы и долгим взглядом оценивает меня.
"Привет", - отвечает она холодно. - "По-моему, мы не знакомы".
"Нет, не знакомы. Но у меня такое ощущение, что именно сейчас вам не
хочется одиночества. И мне тоже".
Своим взглядом я пытаюсь показать, что мои побуждения приличны. "Идет
снежок", - говорю я. "Мы можем найти место потеплее. Я хотел бы с вами
поговорить".
"О чем?"
"Давайте пойдем куда-нибудь и я расскажу. Меня зовут Чарлз Рот".
"Хэлен Мартин".
Она встает. Еще не отбросила холодное безразличие. Она подозрительна,
и ей от этого не по себе. Но по крайней мере, она хочет пойти со мной.
Хороший знак.
"Не слишком ли рано, чтобы выпить?" - спрашиваю я.
"Не уверена. Даже не знаю, который час".
"Еще нет двенадцати".
"Все равно, давайте выпьем", - говорит она и мы оба улыбаемся.
Мы идем через дорогу в коктейль-бар.
Сидя лицом к лицу в полумраке, потягиваем наши напитки. Она пьет
"дайкири", а я - "кровавую Мэри". Она слегка расслабляется. Я спрашиваю
себя, чего же хочу от нее. Разделить с ней постель? Но я три ночи получал
это удовольствие, хотя она ничего не знает. Мне хочется чего-то большего.
Чего?
У нее воспаленные глаза. Она мало спала за эти три ночи.
Я говорю: "Вам было очень неприятно?"
"Что именно?"
"Наездник".
Ее лицо искажается, как от удара хлыстом.
"Откуда вы знаете, что у меня был Наездник?"
"Просто знаю".
"Наверно, не нужно говорить об этом".
"Я без предрассудков", - говорю я. - "Мой Наездник покинул меня этой
ночью. Я был оседлан со вторника".
"А мой, кажется, оставил меня часа два тому назад". Ее щека розовеет.
Она делает усилие, говоря об этом. "Я была оседлана в понедельник ночью.
Это было в пятый раз".
"И у меня тоже".
Мы прокручиваем свои бокалы. Растет взаимный внутренний контакт,
слова почти не нужны. Недавние переживания дают некоторую общность, хотя
Хэлен и не представляет, насколько интимными они были.
Мы беседуем. Она дизайнер витрин магазинов. В нескольких кварталах
отсюда у нее небольшая квартира. Живет сама. Она спрашивает, чем занимаюсь
я. "Анализ ценных бумаг", - отвечаю. Она улыбается. Ее зубы безупречны.
Второй раз мы наливаем напитки. Теперь я уверен, что именно эта девушка
была в моей комнате, когда я был оседлан.
Во мне начинает теплиться надежда. Счастливый случай свел нас вместе
так быстро после того, как мы расстались как во сне. Он же оставил кусочек
сна в моем сознании.
Мы пережили что-то, Бог знает что, но это было нечто, что сохранило
во мне такое яркое воспоминание. И теперь я хочу войти в ее сознание
наяву, полностью владея собой. Я хочу возобновить наши отношения, но
теперь в реальности. Это неправильно: я использую не свое преимущество, а
только то, что мы получили благодаря краткому присутствию в нас
Наездников. Все-таки, она мне нужна. Я хочу ее.
Кажется, я ей тоже нужен, хотя она и не понимает, кто я. Ее
сдерживает страх.
Я боюсь испугать ее и не хочу наскоро воспользоваться своим
преимуществом. Возможно, она пригласит сейчас меня к себе, а, может, нет.
Но я ее не спрашиваю. Мы допиваем напитки. Договариваемся встретиться
завтра на ступеньках библиотеки. Какое-то мгновение я глажу ее руку. Затем
она уходит.
Я наполнил окурками три пепельницы в ту ночь. Снова и снова я
рассуждаю, умно ли то, что я делаю.
1 2 3 4 5