Самый ее вид, манящие крыши хижин и великолепные сады вокруг просто околдовали его. Он решил во что бы то ни стало свести знакомство с жителями. Сметливый ум уже прикидывал выгоды, которые сулила связь с обитателями этого райского уголка. Потому-то и держал он на короткой узде своих головорезов.
Войдя в вигвам мико, Лафит понял, что не ошибся в своих расчетах. Постепенно между пиратами и индейцами наладился натуральный обмен, от которого выигрывали обе стороны. Недоверие индейцев к бледнолицым он постарался развеять, совершив казнь над двумя наиболее ретивыми молодчиками. Индейцы поначалу недобро притихли, но вскоре прониклись к нему дружескими чувствами даже скорее, чем он ожидал. Они снабжали своих гостей маисовой мукой, дичиной, бизоньим мясом, за что получали оружие, одежду и даже предметы роскоши. При содействии пиратов в деревне появились две внушительных размеров хижины. В них неделями трудились ремесленники, отчего они имели вполне обжитой вид. Вообще говоря, именно этим деловым отношениям деревня и была обязана своим цветущим благополучием.
- А часто пират навещает мико? - спросил Джеймс.
- Когда мико вернется с охоты, пират должен приплыть за мясом...
Их разговор был прерван появлением индианки, она встала между ними, пытливо оглядывая то Розу, то британца.
- Канонда, - с торжественной серьезностью заговорила она, - отвела чужеземцу вигвам. Отец очень любит ее! Он наслаждается ее голосом, когда она поет о деяниях предков. Он не осудит свою дочь, он повернется спиной к пирату, а Розу введет в вигвам бледнолицего брата. Мой брат возьмет Розу в свой вигвам. Не так ли?
Джеймс не сумел скрыть иронической усмешки, но тут же принял спокойно-бесстрастный вид. Но было уже поздно. Детям природы свойственна особая проницательность, и обеим девушкам стало ясно, что происходит в душе их гостя. Повисло неловкое молчание. Индианка, явно перестаравшаяся в своих хлопотах о будущем любимой подруги, обняла Розу, убитую стыдом. Та стояла бледная, как изваяние, не в силах ни говорить, ни двинуться с места.
Джеймс тоже застыл, как столбняком пораженный. В душе его шла мучительная борьба. Он порывался что-то сказать, но всякий раз робость брала верх. Наконец он, запинаясь, произнес:
- Роза... Канонда...
Но индианка лишь сделала англичанину знак оставить их вдвоем с Розой.
- Я должен покинуть вас, милые девушки. Так повелевает моя присяга, моя честь. Это зов долга. Все пойдет прахом, если я останусь.
Индианка бережно уложила Розу на постель и, резко выпрямившись, сказала:
- Неужели белая змея считает Канонду такой глупой? Как может надеяться чужеземец, что Канонда протянет ему руку и выведет предателя на тропу возвращения?
- В таком случае, мне придется искать ее самому.
- Я вижу, белая змея способна состязаться в беге с оленем, в проворстве - с белкой, в плавании - с аллигатором, если вздумала бежать из вигвама мико! - с едкой насмешкой воскликнула индианка. - Белая змея в ловушке. Разве не твердила Канонда своей сестре, что этот бледнолицый не кто иной, как лазутчик.
- Повторяю, Канонда, я англичанин, морской офицер, подвергшийся нападению пирата. Но я принял решение окончательно и должен покинуть вас.
Он хотел коснуться руки Канонды, но та отскочила от него, как от прокаженного.
10
Этот разговор означал для Джеймса разрыв отношений с молодыми хозяйками. И хотя он по-прежнему находил пищу в своем вигваме, подавалась она невидимой рукой. Несмотря на то, что охлаждение произошло по его вине, спокойнее от этого не стало. Напротив, его терзали и тревога, и собственная беспомощность. Хижина и деревушка сделались вдруг необычайно тесны. Он убегал в лес, бродил среди стволов пальметто, но с каждым часом лицо его все более омрачалось, на душе становилось тревожнее.
Случилось это в последнюю ночь второй недели. Какие-то неясные предчувствия сорвали его с места и погнали в лес. Он начал бесцельно бродить среди зарослей, покуда промозглый вечерний воздух и дикий хохот сов не заставили вернуться в деревню. Едва Джеймс подошел к хижине, как увидел белеющую за углом фигуру. Эта была Роза.
- Брат мой, - с дрожью в голосе начала она, - Канонда повела сестер ставить силки на речных птиц. А Роза поспешила к своему брату.
- Бесценная моя сестра, этот визит...
- Здесь холодно. Войдем в вигвам. Ветер разносит наши слова по всей округе.
Она скользнула в проем и тщательно закрыла его бизоньей шкурой. Потом извлекла из корзины сосуд с угольями и зажгла лучину. Совершив эти приготовления, она сделала знак, приглашающий присесть для разговора.
- Мой брат сердится на свою сестру. Канонда огорчила его.
- Нет, дорогая сестра, я не сержусь. Если то счастье, которое мне посулили, было бы возможно...
Она не дала ему закончить.
- Канонда добра, очень добра. Она - мать всем краснокожим женщинам, но она не может заглянуть в сердце Белой Розы, и ей не понять своего белого брата.
- Да, пожалуй.
- Твоя сестра очень любит тебя, но совсем иначе, чем думает Канонда. Роза любит тебя как брата.
Джеймс пристально посмотрел на девушку.
- Роза полжизни бы отдала за то, чтобы иметь и белую сестру, и белого брата. Она охотно пошла бы к нему в услужение, подавала бы ему ягдташ, шила бы одежду, работала бы в его поле, хотя скво и смеются над ее нежными руками. Брат мой! У Розы нет сестры, которой она могла бы открыть свое сердце. Только и остается, что говорить с самой собою да с птицами в небе, изливать им свою боль и свою радость.
- Несчастная девочка! Так ты пленница?
- Нет, брат мой. Роза - не пленница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81