- Ночь сыра и прохладна, от реки поднимается густой туман. Мой брат не должен оставаться под открытым небом, иначе его снова начнет лихорадить.
Она задумалась и добавила:
- Но мой брат может смотреть на пляску девушек из этого вигвама.
Роза протянула ему руку, отвела в хижину и указала на окошечко в занавеске, сквозь которое был виден освещенный огнями берег.
У самой бухты, где восемь дней назад кипела работа, собралось сотни две девушек, женщин и стариков. Руки у всех заняты, в одной - смоляной факел, в другой - колокольчик. А четверо взрослых девушек расположились на самом обрыве: они играли на индейских барабанах и флейтах.
Индейский барабан напоминал тамбурин, снабженный погремушкой. Молодые индианки поднимали барабаны высоко над землей и ударяли в них короткими толстыми палками. Флейта представляла собой дудку с тремя отверстиями, издающими необычайно низкие заунывные звуки.
Поначалу музыка звучала слабо и глуховато, но мало-помалу набирала мощь, а движения юных женских фигур становились все энергичнее. Пляска обретала страсть. Тамбурины придавали музыке какой-то дикий, сумбурный, но не лишенный своеобразной прелести характер. Одна из девушек поднялась и с очаровательной грацией начала движение по кругу, другая - уже шла ей навстречу. У обеих в руках по тамбурину. С неуследимой быстротой перебирали они ногами, а тела были подобны двум вихрям. Неистовая, огневая пляска продолжалась не менее десяти минут.
Затем в центре появился мальчик. На голове - корона из перьев. Ярко раскрашенное лицо поражало своим воинственным видом, а свирепая гримаса, до неузнаваемости исказившая юные черты, выдавала пылкое желание казаться еще страшнее.
Вскоре к нему присоединился второй мальчуган. Он был размалеван не менее диким и фантастическим образом. И оба начали воинственный танец. Она падали навзничь с такой безоглядной истовостью, что внушали страх за свои неокрепшие кости, затем с проворством ящериц ползали по кругу и, внезапно вскочив на ноги, налетали друг на друга, как петухи.
Но вот они резко повернулись к девушкам и вырвали у них тамбурины. Не успели они вернуться в середину живого круга, как тот разделился на две половины, которые, в свою очередь, начали встречное движение. Все завертелось. Скво неслись обок со скво, девушки - с девушками. Кружились все быстрее и быстрее, меняя направление, размахивая факелами и погремушками, покуда все не смешалось, превратившись в беснующуюся беспорядочную толпу. Сотни ярких огней, скачущих в прибрежной мгле, порождали впечатление пылающей адской реки.
Если бы наш британец был хоть сколько-нибудь верующим человеком, он бы, конечно, решил, что оказался там, где положено мучиться грешникам. И судя по долгому изумленному молчанию был не далек от мысли о дьявольском наваждении.
- Это же сатанинское... простите, мисс, какое-то жуткое зрелище! - в страхе воскликнул он. - Где мы, ради всего святого?
- В вигваме мико.
- Мико? Мико... Кто этот мико?
- Вождь окони.
- Мико сейчас далеко, - донесся голос Канонды из соседней комнаты. Но ему достаточно запаха следов чужеземца. А моей сестре не годится забывать, что она и дочь мико, и гостья его.
- Ради бога! - взмолилась Роза. - Пусть мой брат уходит, ему нельзя больше оставаться в вигваме вождя. Если мико...
- Только одно слово... Этот мико...
- Мой брат действительно должен уйти, - настаивала Роза. Краснокожие сестры очень недоверчивы, они затаят зло, если увидят его с Розой в вигваме вождя.
- Да, да, конечно, - согласился молодой человек и вдруг нежно пожал ей руку. - Спокойной ночи! Храни тебя Бог, прекраснейшее из созданий.
- Спокойной ночи, брат.
Он выбежал в переднюю комнату и чуть не столкнулся с индианкой. Голова у него шла кругом: он искал свою хижину, но та как сквозь землю провалилась. Серебристые волокна тумана стелились по прибрежным холмам ни крыш, ни деревьев, ни огонька. После того, как погасли факелы, тьма стала непроницаемой. От реки несло холодной влагой, она быстро остудила его горячие порывы, и по спине снова, как во время болезни, забегали мурашки.
Рядом послышался кроткий певучий голос:
- Мой брат долго был на ногах. Разве он не хочет поскорее вернуться в хижину?
Мичман повернулся и увидел индианку.
- Моя сестра не спускает с меня глаз, - не очень радостно сказал он.
- Все молодые воины ушли с мико, а Канонда - дочь вождя.
- Значит, ты дочь мико?
Она кивнула:
- Канонда уже говорила об этом своему брату. Ночь холодна. Мой брат должен лежать в постели, иначе новое солнце он увидит больными глазами.
Она указала направление и двинулась вперед.
- Здесь, - остановившись перед хижиной, сказала она, - мой брат найдет покой и отдых.
Канонда откинула шкуру, пропустила его вперед и поспешно удалилась.
- Это дочь мико, великого вождя окони! - воскликнул он, освобождаясь от последних чар своих ночных видений.
Утреннее декабрьское солнце разливало мягкое тепло, вновь пробуждая к жизни обитателей реки и вигвамов. Тысячи диких уток, гусей, лебедей усеяли гладь реки, а из прибрежных зарослей подавали голоса пересмешники, попугаи и зимородки. С примыкающей к лесу поляны доносилось пение девушек, стерегущих маленькое стало ручных бизоних. А ближе к реке полыхало пламя костра, вокруг которого носились подростки. С ликующими криками сжигали они набитую соломой фигуру. Белый цвет, вероятно, означал, что происходит расправа над янки. Туловище, облаченное во что-то вроде жилета, было утыкано стрелами.
Из хижины, служившей приютом нашему мичману, вышла Канонда с корзиной в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81