- Вы имеете в виду нашу узкую компанию? Я там приятно проводил время, не более того. Полет на острых ощущениях.
Я преднамеренно не развиваю этой темы, чтобы не дать Эльякову повода насторожиться.
- Где вы были в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое октября?
- По ночам я обычно нахожусь в супружеской постели, если вас развлекают интимные подробности.
- Обычно? Значит, бывают исключения? Постарайтесь все-таки вспомнить.
- С восемнадцатого на девятнадцатое? Какой это был день недели?.. А, припоминаю. Я еще ездил тогда за штапиками для балкона, потом, когда вернулся, где-то около шести родственники из Полтавы приехали. Точно. Вечь вечер сидел дома. А что произошло в ту ночь?
Антон Васильевич выразительно поглядывает на меня, я приопускаю веки - проверим, мол, в обязательном порядке.
Эльяков достает из кармана розовый носовой платок, утирает вспотевший лоб. Звук зуммера. Георгия Никодимовича передергивает.
- Голиков слушает... Спасибо, сейчас зайду.
Конюшенко поднимается из своего угла, догадываясь, что завершать допрос предстоит ему.
В кабинете Коваленко находится не один. Напротив него сидит незнакомый мне стройный худощавый мужчина лет тридцати пяти в отлично сшитом темно-сером костюме.
- Знакомьтесь, Александр Яковлевич. Это Павел Александрович, наш коллега из Киева.
- Железнов.
- Майор Голиков, - интонационно подкрашиваю первое слово.
- Речь пойдет о человеке, выдававшем себя за Виктора Юрьевича Ферезяева, - произношение у Железноза четкое, дикторское. - Личность его идентифицирована. Настоящая фамилия - Борохович, имя-отчество - Семен Астафьевич. Уроженец деревни Хролы Верхнеозерского района. Родился в 1922 году в кулацкой семье, в 1940 году осужден на восемь лет за участие в групповом вооруженном ограблении сберкассы. В 1941 году во время бомбежки под Витебском бежал из-под конвоя. Вскоре начал сотрудничать с немецкими оккупационными властями. По картотеке проходил под кличкой "Худой". Зверствовал, участвовал в расстрелах мирных жителей на территории Украины и Белоруссии. Затем его след затерялся. Предполагалось, что он, подобно другим отщепенцам, бежал вместе с отступающими гитлеровскими войсками. До настоящего времени находится в розыске.
- Одну деталь могу дополнить, - говорю я, внутренне потрясенный. - Не исключено, что в настоящий момент Борохович находится в нашем городе.
- Откуда данные?! - Коваленко вопросительно смотрит на меня.
- Подтвержденные сведения таковы: бывший директор зверосовхоза сошел с поезда "Новосибирск - Одесса" либо за одну станцию до, либо в самом Верхнеозерске. Это произошло восемнадцатого октября.
- Нам пока не поступала такая ориентировка.
- Прибывший утром лейтенант Чижмин сообщил мне об этом. Я просто не успел раньше доложить.
- Значит, приезд Бороховича совпадает с датой убийства Моисеева, задумчиво добавляет Коваленко.
- Очень ценно, - замечает Железнов. - Ну что ж, для начала было полезно обменяться информацией. Все дальнейшие мероприятия будем согласовывать.
Распрощавшись с моим начальством, Павел Александрович уходит. Коваленко, если можно так выразиться, впадает в состояние информационного удара в двадцать пять килобайт. Я, между прочим, тоже.
- Николай Дмитриевич, создавшаяся ситуация требует оперативного вмешательства. Кормилина необходимо арестовать - помимо махинаций на фабрике, имеются подозрения о его связи с двойником Ферезяева. Время не терпит. Я уверен, что Иван Трофимович сыграл далеко не последнюю роль в происшедших событиях.
Полковник колеблется.
- Всегда восхищался вашей уверенностью. Но ведь пока бездоказателен прямой контакт между Кормилиным и Бороховичем. И потом, откуда вы взяли, что тот непременно находится здесь по сей день?
- Вероятность велика. У меня почти нет сомнений в том, что Борохович прибыл в Верхнеозерск укрыться, переждать, а заодно и избавиться от опасных свидетелей. Действуя нерешительно, мы оставляем в покое бомбу замедленного действия.
- В принципе я с вами согласен, но давайте к этому вопросу вернемся завтра, после того как Кормилин сам явится к нам по повестке. Вот и прощупывайте его, сколько сочтете нужным. И если ваша точка зрения не изменится, я вас поддержу. Работайте в этом направлении. Из прокуратуры только что опять звонили.
- Ну, если вы так считаете...
"Хоть шерсти клок", - думаю я и добавляю:
- Прошу установить наблюдение за Дмитрием Серовым и придать ему охрану.
Против превентивных мер Николай Дмитриевич не возражает, несмотря на острую нехватку людей.
Тринадцать десять. В управлении начинается постепенная миграция в буфет на первый этаж. Однако сторонний наблюдатель мог бы заметить небольшое отклонение: кое-кто следует в протипоположную сторону. А точнее - в мою цитадель под номером 424. Откуда-то возник слух, что Голиков "протрубил большой сбор".
Первым приходит капитан Пошкурлат - самый бдительный. Поручаю ему собрать фотографии арестованных "меховщиков" и присовокупить к снимкам Бороховича. Адрес для отправки в Южноморск даю сам, за документацией отсылаю в подведомственный Конюшенко отдел.
Является Чижмин, как ни удивительно, с Ревазом. Оба запыхавшиеся. Мчедлишвили я не видел с момента проведения графологической экспертизы почерка Северинцевой. Не хочется огорчать Реваза, но он мне пока абсолютно не нужен.
Леве я рассказываю о допросе Эльякова и поручаю проверить алиби Георгия Никодимовича вечером и в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое октября.
Всем приходящим сообщаю последние новости - об установлении личности псевдо-Ферезяева и взываю к повышенной ответственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68