Суд удалился на совещание. Борисов продолжал сидеть, прикрыв лицо руками, словно в трансе. До вынесения приговора оставались считанные секунды.
Через некоторое время зал снова затаил дыхание - из совещательной комнаты появились судьи. Прозвучало традиционное:
- Встать! Суд идет!
Председатель суда, раскрыв солидную, с тиснением, вероятно, изготовленную на заказ папку, взяла в руки несколько листков, содержавших решение суда, и приготовилась читать.
В это мгновение в зал суда быстро вошел майор Голиков и направился к судейскому столу. Председатель строго, поверх бумаг, посмотрела в зал.
Дальнейшее для Борисова было подобно грому с ясного неба.
Ввиду вновь открывшихся обстоятельств суд после длительного совещания предоставил слово майору Голикову.
- Уважаемые судьи, - начал он, слегка волнуясь, - хочу вас заверить, что не испытываю никаких личных симпатий к подсудимому Борисову Валентину Владимировичу. Дело обстоит скорее наоборот... Но долг работника правоохранительных органов, долг гражданина обязывает меня дать суду следующие разъяснения... Вчера я получил письмо от главного свидетеля, проходящего по делу Петровой. Как это ни прискорбно, самого свидетеля уже нет в живых, однако подлинность содержания письма у меня не вызывает сомнений. Кроме того, нашими сотрудниками была произведена соответствующая проверка. Прошу суд заслушать это письмо и приобщить к делу. - Голиков неторопливо вынул из внутреннего кармана пиджака измятый почтовый конверт, достал из него несколько тетрадных листов, сложенных пополам, развернул и начал читать при полнейшем молчании зала. Он уже успокоился и каждое слово произносил весомо и отчетливо, сознавая важность момента.
- Начальнику уголовного розыска города Верхнеозерска товарищу Голикову А. Я. от пенсионера Березина Василия Петровича, проживающего по адресу: г. Верхнеозерск, ул. Туманная, дом No 15, кв. 32.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
Я, Березин Василий Петрович, хочу дополнить свои показания, которые я первоначально дал необъективно, руководствуясь эмоциями, чему несколько ниже последуют необходимые разъяснения. Прежде всего - о событиях, которые произошли восьмого сентября в квартире Петровой Ольги Степановны. Все утро того дня я провел на своем балконе, который примыкает к балкону Петровой, и слышал, что она пришла домой около десяти. Приблизительно в 10 часов 40 минут к ней зашел ее друг Валентин. Его голос мне приходилось неоднократно слышать и раньше, хотя с глазу на глаз с ним встречаться не приходилось. Тем не менее я утверждаю, что ошибка исключена, а разговор между Валентином и Ольгой, который я попробую передать как можно подробней, надеюсь, убедительно подтвердит это. Начался он так...
Борисов вначале слушал Голикова напряженно и сосредоточенно, стараясь не пропустить ни слова, но по мере чтения мысли его лихорадочно засуетились, сталкиваясь и пересекаясь. То, что произошло в злополучное сентябрьское утро между ним и Ольгой, он помнил и отчетливей и ярче, чем это описывал Березин. Но даже и его суховатое, педантичное изложение послужило импульсом для того, чтобы вернулось дремавшее в глубинах подсознания ощущение необратимости случившегося. Борисов вдруг почувствовал, что куда-то проваливается. Сердце захлебывалось, как при кислородной недостаточности, тупо стучало в висках. Тело наливалось горячей тяжестью. Ольга, его Ольга всплыла перед ним из небытия, как из черной, свинцово-тяжелой воды...
... - Что случилось? - Валентин и припомнить не мог, чтобы Ольга была когда-нибудь так взволнована. Ее прозрачно-карие, "говорящие" глаза смотрели на него изучающе и тревожно. - Что случилось? Ну, что случилось? - нетерпеливо твердила она.
Борисов обнял взбудораженную девушку.
- Не беспокойся, моя дорогая. Просто мне почему-то очень захотелось тебя видеть... Ты знаешь, я заезжал в суд... Пообещали по возможности ускорить.
Ольга недоверчиво покачала головой и мягко положила ему на плечи руки.
- Ты определенно что-то скрываешь, - голос ее прозвучал почти спокойно, она даже попробовала улыбнуться, но улыбка получилась вовсе не веселой, - мне кажется, что у тебя неприятности. Прошу тебя... Ты должен знать, что к любым неожиданностям я отнесусь спокойно, даже если мне будет больно.
- Милая моя, - серьезно, но с большим нажимом, чем следовало бы, произнес Валентин. - Тебе вредно волноваться. Помни о своем положении. К тому же, уверяю тебя, причин для этого нет... Кстати, у меня идея! Давай-ка отложим на время решение всех вопросов и посвятим этот день... любви... Нашей с тобой любви. Пусть это будет наш день - целиком, от начала и до конца, - он опять попытался поймать Ольгу в объятия, но она ловко увернулась и отбежала вглубь комнаты.
Борисов невольно залюбовался девушкой, застывшей в проеме распахнутой балконной двери. Невысокая, с пушистыми распущенными волосами, она стояла, обведенная золотым солнечным ореолом на фоне темной зелени разросшихся виноградных лоз, как статуэтка из древней Танагры.
- Ты знаешь, я убедился, что самое важное в жизни, - серьезно и горячо говорил Валентин, размашисто шагая по комнате, - это твердо знать, что кому-то нужен, что тебя ждут и верят тебе, - внезапно он, словно споткнувшись, остановился, нагнулся к портфелю у ножки стола и вытащил бутылку шампанского.
- Я тебя совсем не ждала сегодня, - вздохнула Ольга, искоса поглядывая на Борисова, не трогаясь с места. - Но тебе я всегда рада, добавила она.
Валентин благодарно улыбнулся. Он ощутил, как спадает напряжение, вызванное волнением от предстоящего разговора с девушкой.
- Каждая встреча имеет быть отмечена!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51