Сам же Теличко не обратил на
следователя никакого внимания, продолжая угрюмо изучать позицию на доске.
Строкач не обиделся.
- Прошу прощения, Николай Васильевич, отрываю. Но поговорить
необходимо.
Теличко поколебался, не поднимая глаз, наконец буркнул:
- Ступай, Вика. После. С этим дядей не стоит шутить.
Девушка послушно вышла, покачивая туго обтянутыми бедрами.
- Солидный офис у вас, Николай Васильевич. - Строкач уселся, потирая
запястье. - Как бизнес?
- Двадцать процентов зарплаты перечисляю в доход государства, если
именно это вас интересует.
- А меня все интересует. Профессия, знаете ли.
- Мне больше нравится, когда проявляют личную заинтересованность.
- А почему, собственно? Все законно, такой товарообмен, как у вас,
вполне отвечает сегодняшним общественным потребностям.
- Ох, не стоит, вот ей-богу, не стоит. Я наперед знаю, что вы
скажете, да только много ли толку в том, что все, что мы теперь вывозим,
погниет по складам да заводским дворам?
- Так уж и погниет? Тогда тем более честь вам и хвала.
- А мне не нужно. Честь, кстати, я вроде тоже не терял. А медь - она,
если и не погниет, так ее, матушку, кто-то другой продаст. Сами видите,
что творится - за объедки вся эта шушера, которая сидит в аппарате,
пуговицы от штанов продаст.
- Что, много давать приходится?
- Мои проблемы.
- Известно, вы за помощью не бегаете.
- Само собой. - Теличко умолк, выразительно, чуть искоса, глянул в
глаза Строкачу.
- Что было, то прошло, Николай Васильевич. Никто вам старое
вспоминать не станет.
- Надеюсь. Дважды за одно и то же не судят, хотя в этой стране
всякого можно ожидать.
- Почему вы поменяли квартиру, Николай Васильевич? - спросил Строкач
как бы без связи с предыдущим разговором. - Прежняя была вроде побольше,
да и отделана превосходно.
- Тюрьма учит быстро соображать. Думаете, жалею, что "зверей" кончил?
Ни на копейку. Доведись еще раз - ни одного бы в живых не оставил. Они
ведь, гады, мочить меня шли - за паршивые пятьдесят тысяч, да цацек еще на
столько же набралось бы. Им это в кайф, они и за обручальное колечко
могут, - голос Теличко сел, последние слова он просто выхрипывал, сцепив
зубы. - А вы думаете, в "сизо" от меня отстали? Другого бы точно
"нагнули". Только нашла коса на камень, отбился.
- Так что, выходит, пожалели вы Гардабадзе?
- Да чего там, разбежались наши дорожки. Ему - в лагерь, мне - домой.
Но я еще из тюрьмы жене отмаячил, чтобы с квартиры съезжала. Здесь вахтер,
да и найдут, может, не вдруг. Не рвать же сходу на пустое место. Если так
рассуждать, то и вовсе податься некуда - вам бы у них розыску поучиться. А
дома все-таки и камни помогают, и люди. Если кто начнет в городе справки
наводить - до меня до первого дойдет. А я, вы знаете, замочиться не боюсь.
Слыхали, как лиса блох выводит? - Теличко неожиданно широко улыбнулся. - А
я своими глазами видел. Берет в зубы клочок мха и начинает
медленно-медленно заходить в воду. Так и идет, пока над водой один мох не
останется, а все блохи туда не перебегут. Тогда она его отпускает -
плывите, мол, ребятки, бог с вами, - а сама галопом на берег, обсыхать, -
он умолк и как-то разом потемнел: - Это ведь конченые парни, их кроме пули
ничего не остановит...
- А Лера Минская расспрашивала вас об этой истории?
Теличко сплюнул на ковер.
- Все-таки на меня списать хотите? Да какой смысл, а? Там же полный
комплект. Ну, лезла девчонка куда не следует, нарывалась, но не таких же,
как она, мне бояться? Зачем тогда вообще было с "Примэксом" заводиться?
Ладно, тыл у меня прикрыт надежно, так что можете начинать рыть. А с той
бойней суд уже разобрался. Мне с Лерой нечего было делить, ее всякая
экзотика интересовала, а меня - она сама, в известном смысле. Но это в
конце концов ничего не значит...
Каменные желваки заходили по скулам Теличко, но он быстро овладел
собой. Всякая видимость контакта исчезла, и Строкач решил, что пора
прощаться.

В отдел борьбы с экономическими преступлениями Строкач, как обычно,
явился на поклон. Инспектор Максим Куфлиев, высокий, тощий и желчный,
проработав здесь после института восемь лет, любил пожаловаться, что за
эти годы так вымотался, что в любую минуту готов к уходу на пенсию. Его
всегда можно было застать обложенным грудами бумаг, над которыми он
близоруко склонялся, словно обнюхивая длинным унылым носом этот кишащий
муравейник бухгалтерской цифири. Однако работа инспектора вовсе не была
такой однообразной, как могло показаться: в поисках этих своих бумаг
Куфлиев неутомимо рыскал по городу, успевая, между тем, занимать призовые
места в соревнованиях по стрельбе.
- Что, Паша, по-прежнему ведешь паразитический образ жизни? А потом,
небось, будешь склонять нас, бумажных душ, на совещаниях?
- Ладно, Макс, не набивайся на комплименты. Верно, пришел поклянчить.
А что тебе стоит рассказать мне, к примеру, о могущественном предприятии,
именуемом "Примэкс"?
Куфлиев еще бубнил что-то, а рука его уже сама собою шарила по
скоросшивателям, перебирала какие-то листы и заметки. Разметав веером одну
из папок, Куфлиев раскрыл ее на нужном месте и, почти не заглядывая в нее,
с уверенностью заявил:
- Твой "Примэкс" - обычное дерьмо, которого сейчас - на любом углу.
Все, как у всех. В головке - та же номенклатура, не сами, все больше
детки. Тут ведь большего ума не требуется. Когда папа - директор завода,
что ему стоит перепихнуть тебе фондовую медь в качестве отходов
производства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36