— А что, твои не догадаются?
— Кто его знает, но я-то, осел! Никогда не прощу себе…
— Да брось ты мучиться. Пока долетишь — я свяжусь.
— Спасибо, друг.

* * *
О возвращении своем Корнеев не предупреждал. Зачем? Старенький «жигуленок», надежно пришвартованный возле линейного отделения милиции, вряд, ли мог соблазнить угонщиков.
Домой заезжать было некогда. В управлении он тотчас же поспешил к Тимошину. Худое лицо: лейтенанта, когда он увидел в дверях кабинета своего начальника, как будто еще больше осунулось.
— Поздно! — выдохнул он вместо приветствия.
— Что поздно? — закричал майор.
— Поздно нас предупредили. Мустафин покончил с собой сегодня ночью.
— Не может быть!.. Сам? — заметался по кабинету Корнеев. — Это инсценированное убийство! Немедленно проработать версию соучастия охраны!.. Кто был в камере с ним?
— Игорь Николаевич, — устало сказал Тимошин, — все проверено. Но кто мог знать?.. Мустафин состоял в опасной банде…
— Я об этом и без вас знаю!.. Я спрашиваю — кто был в камере? — с яростью отчеканил майор.
— Двое. Такие, что пробы ставить негде. Клюев и Пашков. Первый из группы торговцев икрой. На нем — убийство: двух рыбинспекторов. Он мне заявил: «Сам порезался, змей. Эту тварь вам на меня, не повесить. Утром встал, а он дохлый валяется…» Клюев не новичок в блатных делах, знает цену каждому слову.
— А этот… как его?.. Пашков?
— Тоже в перспективе тянет на десятку. Не имею понятия, как с этим быть. Если убийство — той Клюев, и Пашков замешаны в равной степени. Да и за что они его могли убить?..
— Ладно. Сейчас мы самого Клюева попросим поведать, что там ему снилось. Поехали… Кстати, а что с таксистом?
— Пропал.
— Как пропал?
— Даже мать не знает, где он… Но она не особенно волнуется. Говорит, что он иногда по несколько дней домой не показывается. У какой-то девицы трется, а где она обитает — неизвестно.
— Ф-фу-у! Подарок за подарком. Вы в автопарке наводили справки?
Тимошин стал накаляться.
— Я сам туда дважды ездил. Диспетчер сказал что-то вроде: «А нам плевать. Вот когда еженедельную выручку вносить перестанет — поищем. Так что — ждите до четверга. А его личные дела нас не интересуют».
— Хоп, майли, — как говорят узбеки. Едем к Клюеву, пока и этот не наложил на себя руки, — усмехнулся майор, .
Тимошин промолчал. Гроза миновала…
Клюев — большеногий, рыжий, небритый, в ответ на предложение закурить сцапал со стола пачку сигарет и спички, аккуратно разместил их в кармане черной куртки и выжидательно уставился на Корнеева мутными заплывшими глазками.
— Клюев, я тут не собираюсь разводить антимонии насчет гражданского долга и прочего. Все это вещи дат тебя далекие. А интересует меня странное самоубийство Мустафина.
— Я уже давал показания.
— Насколько я осведомлен, ваша непричастности к гибели рыбинспекторов все еще не доказана?
— Что это — то «ты», то «вы»?… Давай уж на «ты», что ли?
— Ладно. Так вот, не такой уж ты и зверюга, каким хочешь казаться… Я одного понять не могу. Ты ночей не досыпал, на рожон лез, деньгами, не считая, сорил, подарки дорогие таскал. А теперь, когда тебе худо — некому и передачку принести?
— Почему же? — криво улыбнулся Клюев. — Ты вот мне сигареты и спички принес, И еще… Что это за сверточек там на столе?
— Сахар, — ответил недоуменно майор.
— Вот видишь, а ты говорил — некому. Но это все дешевка, зря денежки потратил.
— Мне на такие подарки государство выделяет, понял?
— Гражданин следователь, не лени люрбатого. Твое государство за копейку удушится. Среди всех воров — главный вор.
— Я вижу, у вас, Клюев, сегодня игривое настроение, — майор встал, подчеркнуто избегая смотреть на пузатый пакет на столе — эквивалент его июньского талона на сахар.
— Ты вскочил чего? — лениво осведомился Клюев. — Что, попал? Да не возьму я твой сахар. Вот сигареты оставлю. Не сдохну, тюрьма — не пустыня… Люди меня знают… А вот бабы — да, суки продажные, твоя правда… Сколько я им перетаскал! А когда червонец впереди замаячил — мигом кто куда… Если ты за меня узнавал, то понял, наверно, что дешевкой я никогда не был… А про этого, которого к нам в камеру подсадили… я скажу. Встречались, было дело. Я его сразу узнал… Про то, что Шамиля ухлопал — на весь Союз гремело. Блатной телефон пошустрее вашего ТАССа. И без брехни… И нашлись же твари, помогли ему бежать. Не поймали?
— Нет, — машинально ответил майор.
— Слабаки… Я этому Джекки, когда он появился, все выложил, что думал. А он стал молоть, что, дескать, не хотел, ничего в темноте не видел, стрелял в ноги, а по причине горбатости Шамиля — в сердце угодил… Ты-то веришь в этот бред?
— Слушай, Клюев, кто кого допрашивает?
— Я просто с тобой беседую. Как это у вас там — имеете право не отвечать на мой вопрос.
— Да нет уж, — отвечу. Думаю, Мустафин узнал Шамиля, и сразу понял, зачем тот к нему пожаловал. Поэтому и открыл огонь.
— Ия того же мнения. Хоть и с горбом был Шамиль, но похлеще любого культуриста… Какую силищу сгубил, паскуда!.. Ну, я и обрадовал Джекки, что наши, гурьевские, в восторге от его визита. Жаль, что камера такая тесная. Побольше бы народу, а то как его пришьешь, когда все на виду?
— И пришил бы?
— Не тот вопрос, — широкой ладонью Клюев провел по своему обросшему лицу, как бы снимая усталость. — Я этому Джекки общие понятия втолковываю, а он сидит и смотрит по-дурному, как обкуренный. С таким опасно ночь под одной крышей ночевать. Но и я не мокрая курица, чтобы со страху из камеры ломиться. Глянули мы в глаза друг другу — и все поняли… Ведь тот, третий — за меня. Ему во как надо поближе к «закону» притереться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58