– Что теперь слушать, когда Марины больше нет. Конечно, я виноват. Мне не надо было отпускать ее. Но она слушать меня не хотела, разговаривала со мной, будто я превратился в животное, в слизняка. Господи, как все это глупо!– Возможно, и глупо, а человека не стало.Костя вспомнил свой последний разговор с женой. Он не давал ему покоя. Она намекала на что-то ужасное… На что-то такое, что не укладывалось в голове.Неужели она, его Марина, способная часами читать наизусть стихи, занималась какими-то темными делами с его собственным дядей? Нет, нет, невозможно! Костя отогнал эту гадкую мысль.– Но этот… убийца… – Костя поднял лицо и в упор посмотрел на следователя. Глаза у него налились кровью, и он стал похож на помешанного. – Знаете, гражданин следователь, вы лучше не устраивайте мне с ним очных ставок, потому что тогда я его задушу собственными руками. Это я вам обещаю.– Для этого его сначала нужно найти, – ответил Дмитрий.– Так ищите!– Вот потому я здесь и задаю вам такие для вас несвоевременные вопросы.Скажите, вы допускаете, что ваша жена могла познакомиться с неизвестным человеком в электричке и выйти с ним в тамбур? Не потому, что собиралась сходить на следующей остановке. Задолго до Петербурга.– Нет. Я этого не могу представить, – покачал головой Костя.– Тогда, может быть, это был кто-то знакомый. Вот посмотрите, вы не знаете никого, кто был бы похож на этого человека? – И с этими словами Дмитрий протянул Сорокину фоторобот.Костя долго вглядывался в лишенные жизни черты.– Нет, не могу вспомнить. А может быть, дело в очках? Они же закрывают пол-лица. – Он наморщил лоб. – Нет, никто в голову не приходит.– Жаль. – Самарин спрятал фоторобот в папку. – Тогда последний вопрос.Какой у вас оклад? Да не бойтесь, я же не из налоговой инспекции.– Восемьсот тысяч, – пожал плечами Константин, – ну, плюс гонорары. До полутора миллионов в месяц бывает…– Больше вопросов нет. Но, возможно, появятся в будущем. А сейчас оформим протокол.– Константин Григорьевич, вас к телефону, – раздался за его спиной женский голос.Самарин оглянулся. И сразу понял – это и есть Лариса. Перед ним стояло женское существо, столь откровенно и вульгарно предлагающее себя, что даже у него захватило дух.Она вовсе не была красива. Фигура совершенно не соответствовала растиражированному идеалу 90-60-90, это было скорее 95-60-105. Короткая, «под попу», черная юбка смахивала на набедренную повязку, из-под которой устремлялись вниз обтянутые черными колготками объемистые бедра, переходящие в круглые коленки и далее в плотные икры. Таких ног не увидишь на подиуме у бесплотных моделей. В сочетании с тонкой талией и пышным бюстом (практически открытым благодаря прозрачной кружевной вставке) эти ноги говорили о животной страсти, о потной горячей постели, не имеющей ничего общего ни с любовью, ни с общностью интересов, ни с дружбой.Лариса произвела впечатление даже на Дмитрия, и это, разумеется, не укрылось от нее. Костя Сорокин, напротив, смотрел на секретаршу своего шефа с откровенным отвращением.– Вас Хельсинки, – повторила Лариса, – по поводу рекламы шпатлевки «Витонит».Сорокин, извинившись, вышел. Секретарша собиралась уйти за ним, но Дмитрий остановил ее:– Старший следователь транспортной милиции . Самарин. Расследую дело об убийстве Сорокиной. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.Лариса широко улыбнулась, будто следователь сделал ей недвусмысленное предложение.– Пожалуйста. – Лариса качнула грудью. – А может, не сейчас? Работы много.И что, обязательно здесь?Она окинула взглядом высокую спортивную фигуру. Самарин производил впечатление.– Дома, например… в неформальной обстановке? – проворковала Лариса. – Или вам, следователям, запрещено?– Не поощряется, – спокойно смотря ей в глаза, ответил Самарин, – Как хотите.– Значит, сейчас у вас времени не найдется.– Никак, – ответила Лариса, – даже на минуту не могу присесть. – Она выставила вперед ногу. – Нужна главному редактору.– Хорошо, я вас вызову в прокуратуру.– Буду ждать, – проворковала Лариса. – До скорого!
«А ведь из-за нее погиб человек, – думал Самарин, толкая дверь „Домостроя“, – она этого даже не понимает».В этот момент у него за спиной раздался нарочитый вздох и Ларисин голос произнес:– Сильный и скромный. Обожаю таких.– Ну и кто ты такой и с чем тебя едят? Чернокожий мальчик испуганно смотрел снизу вверх на трех белых дяденек-полицейских и молчал.– Откуда ты? Страна какая? Понимаешь или нет? Гражданство есть у тебя? – сердито спрашивал капитан Жебров, инспектор по делам несовершеннолетних, которого срочно вызвали из дома.– Ты бы еще чего спросил! Откуда он понимает про гражданство?!– Африка? Скажи – ты из Африки?– Afrique?.. – переспросил негритенок..– Ну вот, хоть чего-то добились. Звать тебя как? Звать! Имя!– Петька, да не ори ты так, думаешь, громче будешь вопить, он лучше поймет?– Знаешь, Жебров, тогда с ним сам и разбирайся, – обиделся Селезнев. – Я чтоб помочь…– Это еще что за диво! – воскликнул, входя в отделение, капитан Чекасов.– Да вот черножопенький потерялся. Или нарочно бросили, – сердито махнул рукой капитан Жебров. Этого найденыша ему только не хватало, да еще на ночь глядя… Еще одна головная боль…– Неужели бросили? – поразился Слава Поли-щук, разглядывая хорошенькую черную мордашку. – Своего ребенка…– Господи, да они, кроме как детей делать да бананы жрать, больше ничего и не умеют, – с досадой сказал Жебров. – Знаешь, сидит узбечка и думает: «Этих детей помыть или новых нарожать?»– Ладно, Толька, не борзей, – сказал Селезнев. Он давно должен был уйти домой, но, видя такое дело, остался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127